Развод. Бумерангом по самые я... - Каролина Шевцова

Сессия. Вот мы до ночи торчим в библиотеке. Я сплю на стопке книг. Он снимает меня на допотопный "палароид", эта фотка потом долго висела на холодильнике, пришпиленная магнитом. Владу она казалась ужасно смешной и милой.

Интересно, откуда он все это взял? Этих кадров у меня нет. Вот мы лепим пельмени на чьей-то кухне. Не чьей-то, а Ленкиной, она после диплома уехала в Канаду, и все наши фото пропали вместе с ней. Или просто я не хотела заморачиваться и не пыталась искать.

А вот Яшин нашел. Отсканировал. Отформатировал. Сохранил обрывки нашего "когда-то" с музейной тщательностью.

Дымка слез плывет перед глазами. Но я ничего не делаю с ней. Даже не моргаю, чтобы ненароком не смахнуть ее. Всхлипываю тихонько, продолжая рассматривать наш настоящий семейный архив. Богаче, чем тот, что был у нас, когда мы уже стали семьей.

‍А потом фотографии сменяют письма. Мои Владу. Его – мне.

Мы обожали писать друг другу, уверена, не разведись мы тогда, еще пара лет и мы бы погребли себя под тонной бумаги. Сообщения стоили дорого и что можно уместить в 70 символов, когда нужно сказать так много?

Про любовь, про обиду, про ревность, про верность, про вечность?

Наши письма, записки, заметки на полях конспектов, сейчас кажутся более достоверными чем лица на фото. Лицо врет, оно притворяется, в отличие от того, что видела от нас бумага.

«Влад,

Кофе не пей, это мне на вечер.

П.С. Вчера забыла у тебя конспект. Меняю на шоколадный круассан, без торга.»

«Кариша,

это шантаж! Юристы так дешево не продаются, предлагай больше, к примеру поцелуй. Влад».

«Ужинай без меня, буду поздно. Суп в холодильнике (не сожгла). Пирог на столе (сожгла немного, но съедобно). Кот под диваном ( накормлен и не сожжен).

Люблю. Твой повар поджигатель.».

«Готов питаться углями из твоих рук, но к плите лучше не подходи.

П.С. Не против, если я заведу любовницу, которая будет мне готовить?»

«Пускай готовит и на меня тоже. А вообще, не дрейфь, я научусь. А потом брошу тебя. А ты будешь страдать и лить слезы по моим котлеткам!».

« Готов рыдать, ссаться, сраться и впасть в беспамятство от вкусноты твоих блюд, моя любовь! Кстати, капуста у тебя вышла реально круто. Надо запомнить рецепт, я весь таз сожрал и хочу еще».

«Ты про кимчи? Так ее готовила не я, а мой любовник. Передам, что ты остался доволен.»

«Жопа. Но очень любимая.»

«Кто еще жопа… кто еще любимый».

Или вот, его записка, когда я набрала учеников и заболела от стресса.

«Кариш, знаю, сегодня был ад. Видел по твоим глазам.

Не геройствуй. Мир не рухнет, если один день ты побудешь не железной леди, а моей любимой девочкой.

Я тебе булочек принес, спрятал в кастрюлю под крышку. Завернись в плед и спи, буду утром».

А потом Влад взялся подрабатывать в суд и юрист, которому он помогал проиграл, казалось бы плевое дело.

«Влад, проигрывают даже сильные. Я знаю, что в следующий раз у тебя все получится. Звонил Петя, божился зайти вечером, когда меня не будет. Водку с ним не пей, а если пьешь, то закусывай, апельсины в холодильнике.

Твоя скорая на помощь».

И еще одно, после сборов, где Яшин провел месяц в полях, без связи и возможности меня увидеть:

«Мне снилась Богиня Афродита, а лучше бы ты. Кариш, я так скучаю. Как будто ты мой кислород и теперь без тебя мне трудно дышать. Думал, ты мое сердце, а нет, ты душа. И без тебя уже никак. Выходи за меня, пожалуйста, не будь какашкой!

Не обещаю, что будет легко, но вместе мы справимся. Точно справимся».

Одним движением руки закрываю крышку компьютера. Хватит. У меня больше нет сил, ни читать, ни плакать. Вытираю мокрые от слез глаза.

Он хранил это. Нет не так, нашел, собрал и сохранил все то, что я предпочла уничтожить.

Граф, теплый ото сна, тычет нос мне в ногу и просит, чтобы его взяли на ручки. Я прижимаю к себе маленькое тельце, целую в макушку, обнимаю и что-то шепчу на ухо.

Нас обоих потряхивает. Графа от еще не прошедшего сна. Меня от рыданий.

Но это светлые слезы, слезы радости.

За то что наша любовь не придуманная мною сказка. Она была. Настоящая, огненная, всепоглощающая. И он хранил ее. Маленький уголек, как бесценный камень, спрятанный ото всех под пеплом лет.

Чемодан у двери кажется теперь не гробом, а архивом. Подхожу, бережно кладу сверху ноутбук.

Спать я уже не лягу, да и смысла в этом нет, еще чуть-чуть и нужно вставать. Сейчас сварю кофе, выйду на прогулку с Графом и можно собираться на работу. Пес, будто учуяв, что сейчас думают о нем, с грозным тявканьем схватил в зубы поводок.

- А потерпеть никак? – Жалобно шепчу, глядя в сторону кухни, туда, где грустит без меня вожделенная кофе машина.

Но Граф непреклонен. Стоит в стойке возле двери и чуть ли не рычит, требуя выпустить его на улицу.

Понимаю, что это играют отголоски памяти. Раньше по утрам с Графом проводил время Влад. Он рано вставал и подолгу выгуливал пса, организовывая ему не просто утренний поход в туалет, а полноценную тренировку. Возвращались они уставшие, но дико довольные друг другом.

- Я с тобой гулять так не буду, привыкай делать свои дела быстро, - отчего-то сержусь на собаку.

Тот не обращает на меня внимания. Рычит и скалится, глядя на дверь. Наконец, я понимаю, что хочет сказать Граф.

- Ты думаешь, он вернется? – Догадываюсь я. - Или, что он ждет тебя? Нет, милый, он ушел, а мы теперь остались вдвоем.

Граф не сдается. Зачем-то хватается зубами за мою штанину и тянет к выходу.

Это уже ни в какие ворота. К черту кофе, нужно показать разбалованному щенку, кто в доме главный. Хватаю с полки ключи, открываю дверь и толкаю ее, продолжая отчитывать Графа:

- Видишь, никого тут нет, только ты, я и…

… и машина прямо возле ворот. В которой, уткнувшись лбом в руль, спит Яшин.

Глава 39

Дверь машины открывается бесшумно. Не запер. Мысль мелькает автоматически, с легким укором. Спит себе, и не думают, что такое сокровище как Яшин могут у меня украсть.

Боже, какой он смешной вот сейчас. Свернулся на водительском сиденье, голова