После развода с драконом. Начну сначала в 45 - Екатерина Гераскина

Леди Элоиза Вейрская посмотрела на меня — сидящую на коленях в земле, с лопаткой в руке. Презрительно наградила взглядом.

Я отвернулась от неё и, не снимая с самого куста с цветами защитное стекло, начала располагать корни и аккуратно выпрямлять их. Я закапывала потрясающую редкую черную розы, продолжая хоронить свой брак под этим кустиком.

— Я пришла донести до тебя свое желание. Я хочу, чтобы ты не мешала Аларику и Марии.

Я молчала. Внутри бушевал пожар. Было больно. Я продолжала аккуратно расправлять корни. Чем меньше реакции она получит от меня, тем быстрее уйдет.

— Ты слышишь меня? И не вздумай мешать им! Она лучшая партия для Аларика. Она достойная юная леди.

Но я не выдержала. Зато маску хладнокровия сохранила, потому спокойным ровным голосом проговорила.

— Она не достойная юная леди. Она у вас потаскуха.

— Что⁈ — вспыхнула свекровь. — Она из знатного, уважаемого рода. Аристократка…

— Она залезла в постель к женатому мужчине. Она потаскуха.

— Это ты пробралась в постель к моему сыну. Ты как была безродной девкой, так ею и останешься.

Бессмысленный разговор. И зачем я только ввязалась…

— Я его истинная. Где мне как в не постели вашего сына быть, м? — не поднимая головы, я зарывала долбаный куст.

Ненавижу кусты…

— Истинная? Пф, — зашелестела юбка дорогого пышного платья. — Родила детей, и ладно. Сын наигрался и понял, что к чему.

— Ну да. Ну да.

— Молчать! Как ты смеешь огрызаться со мной, Лия!

— Я говорю правду.

— А должна молчать и принять выбор сына.

— Я приняла. Вы разве видите меня рядом с ним?

Только кустик посажу в свою цветочную оранжерею. Последний. И больше не буду.

— Да что ты роешься тут. Хотя… о чём это я. Грязь к грязи.

Моя свекровь — мастер унижений. Но я хочу, чтобы она ушла.

Та ещё потопталась на месте. Но поняла, что я больше не собираюсь с ней говорить — и, наконец, удалилась.

А я подняла голову и окинула взглядом свою оранжерею. Большую, солнечную, пахнущую разноцветьем.

Красиво, но не мое.

Чужое. Купленное за чужие деньги. Не мои.

Я засыпала всё землёй, сняла защитное стекло, вдохнула тяжёлый аромат «Чёрной вдовы». Задержала дыхание. У меня было не так много времени.

Я прошлась по веточкам, выпрямила листья, закрепила последнюю петлю плетения.

Сделала глоток воздуха — и не почувствовала её запаха.

Улыбнулась сама себе.

Встала с колен.

Бросила лопатку и вышла.

Это был последний куст, посаженный моими руками в этом доме.

Я не собиралась оставаться тут надолго.

Роль любовницы мне не подходит.

Я приняла душ в комнате при оранжерее, надела на себя простое домашнее платье, что ждало в шкафу, и прошла на кухню.

В огромном доме было тихо и темно, лишь тусклые жёлтые бра освещали его.

Там уже никого не было. Вся прислуга ушла. Они знали, что ужин я готовлю сама.

Но… больше не буду.

Я заварила себе чай с чабрецом.

Села за стол. Обхватила чашку пальцами и долго смотрела на мелкие листочки, плавающие на поверхности чая. Они медленно оседали на дно.

Я вдохнула тёплый, пряный аромат — и на миг прикрыла глаза.

Потом зажмурилась, пытаясь сдержать слёзы.

Дом для меня вымер.

Я сделала первый глоток — и почувствовала, как по щеке покатилась слеза.

Смахнула её. Растерла между пальцами.

Хотелось кричать. Выть. Разбить здесь всё…

Но я была беременна.

И обязана заботиться о ребёнке.

Срывы мне противопоказаны. Мне нужны силы, ведь просто не будет. Мне нужно собраться и покинуть этот дом. Оставить мой островок покоя и стабильности.

Как прежде уже не будет. А как будет?

Как-то иначе.

Но я выстою. Выживаемость у меня в крови.

Начну сначала в сорок пять.

Глава 8

Встала я рано утром. Бессонная ночь, рой мыслей в голове, жалость к себе и своему положению, злость на предательство истинного, злость на то, что он не ночевал дома… хотя ведь сама и прогнала его — не давало сомкнуть глаз.

Мысль о том, что он провёл эту ночь у неё, у молодой любовницы, съедала меня, против воли. Не так просто отринуть двадцать лет жизни.

Ещё вчера он был моим мужем, а сегодня — стал чужим. Стал предателем.

Я крутилась с боку на бок, вытирала слёзы, которые текли по щекам.

Я буду сильной днём.

А пока… пока я позволю себе быть слабой. Брошенной.

Я дотрагивалась до всё ещё плоского живота:

— У нас всё будет хорошо, малыш. Всё будет хорошо. Я позабочусь о тебе.

Только это сейчас давало мне сил. Уснула глубокой ночи, по ощущениям проспала всего пару часов.

Но у меня много дел. Встала, привела себя в порядок. Надела бежевый костюм: шелковую блузку с аккуратной сапфировой брошью у горла, бежевую, элегантную, узкую юбку в пол, а поверх — короткий приталенный жакет, на ноги удобные на устойчивом каблуке туфли. Светлые волосы собрала в высокий, аккуратный пучок, выпустив пару локонов у лица.

Я посмотрела на своё отражение в зеркале. Опухшие веки, затуманенные разочарованием голубые глаза, искусанные губы. Заплаканная, уставшая — совсем не та, какой я привыкла быть.

Я через силу улыбнулась сама себе. Ничего. Я всё преодолею.

Спустилась на кухню, достала из холодильного шкафа кубики льда и стала прикладывать их к лицу. Только после этого немного привела себя в порядок: слегка подвела глаза тушью, добавила блеск на губы и едва заметные румяна. Тон кожи стал ровным, взгляд — чуть яснее. Блеск скрыл то, как сильно я искусала губы, чтобы не выть в голос. Только с глазами ничего нельзя было сделать. Они ведь зеркало души. И моя душа сейчас была разбита.

Убрала косметику в сумочку. Потом прошла в кабинет Аларика. Обвела его взглядом.

Здесь всё ещё пахло им.

Распахнула окно — в комнату ворвался свежий, цветочный аромат.

Я прошла к шкафу, вытащила фальшь—книгу. Открыла сейф.

Взяла наличность. Потом стала убирать в сторону украшения, которые дарил мне Аларик. Каждое из них было связано с определённым событием в нашей жизни — и не всегда это был праздник или день рождения. Это мог быть просто хороший день, его желание порадовать меня, или попытка подобрать браслет под мои горящие глаза. Аларик никогда не был жадным.