Никаких аристократов, или Фальшивая Невеста - Марина Бреннер

попугать! На место поставить старшего братца, большого охотника до чужих, смазливых баб. Попугать вышло отлично, особенно Эллинору и служанок. Вот теперь всё перепуганное женское население дома и носилось вокруг болящего с тряпками, ахами — охами и болеутоляющими отварами.

По настоянию Элли и Секретаря был вызван также и местный, приграничный целитель. По прибытию скорчив недовольную мину, однако же тот сразу подобрел, пошептавшись о чем — то с раненым.

Выходя из кабинета нижнего этажа, превратившегося теперь в лазарет, звякнул в кармане мягким, туго набитым кошельком и заявил ожидающим вердикта присутствующим:

— Больного не трогать с места! Очень серьезная рана, очень! Видимо, растерян был, когда получил удар — Потенциал не справляется. Ослаблен! Лейд Дарион Раймер! Надеюсь, вы всё понимаете? Ваша вина — ваш и ответ... В случае чего.

Завершив сию обличающую речь, целитель пафосно развел руками, а Секретарь покивал головой и грозно свел брови.

Дариона весь этот театр вообще не устраивал. Больше всего Смотрителю сейчас хотелось войти в кабинет, вытащить за шкирку симулянта и, наладив пинка хорошего под зад, выкинуть на улицу. Или, еще лучше, затолкнуть в ближайший портал — пусть там подыхает, если так ему хочется. Смотри — ка, ножичком плащ порезали! Какое горе невероятное. Ну... если и задел чуть чуть кинжал кожу, ничего страшного. Бабы оближут. У братца дома их две: местная торговка полотном и какая — то пришлая из Аталана, вроде... Обе влюблены, как кошки. Если же и этих мало, подберет других, Аллеку только свистнуть!

Эллиноры старший Раймер зря коснулся... Зря. Дариону эта смазливая пустышка, может, и не нужна совсем... но зря.

Вот что — то в таком роде лейд Смотритель и хотел ответить целителю, но, уже было открыв рот, изрек совсем другое:

— Понятно. Как будет угодно. Пусть здесь валяется. А там посмотрим, чей ответ и... всё прочее.

Никакого раскаяния не чувствовал Дарион, а с какой стати? Никто не звал сюда эту надменную задницу и, по мнению Раймера — младшего, Раймер — старший еще мало огребся.

Причиной такой сдержанности было другое...

Дело в том, что с того момента, когда Элли обозвала жениха своего навозным червяком, больше с ним она не произнесла ни слова. Нет. Слова конечно же, были. Редкие. Цедящиеся сквозь зубы холодом "да", "нет", "не знаю" и, как ягодка на торте — "ваше право" или "ваше дело".

Спали они всё также в спальне Раймера, но теперь постель их была поделена. На свою половину — ванильную, теплую, цветочную, Элли не пускала жениха, предоставляя ему в полное пользование, сухую и ледяную — его сторону.

Уже пары вот таких вот ночей оказалось достаточным, чтобы измученный желаниями и изгрызенный червем то ли стыда, то ли еще чего, Смотритель полез к пассии с примирительными ласками.

Однако же наглючка, грубо отпихнув горячие руки, объявила следующий ультиматум:

— Так вот, лейд Раймер. Уберите свои распрекрасные клешни, вот что я вам скажу! Если опять заколду... или как там? Ну короче, если задурите мне голову, как в прошлый раз, я устрою скандал, понятно вам? Как раз лейд Зекрисс, Секретарь Штаба здесь, рядом. Подниму такой крик, что леграм в Темной Яме тошно станет. А Секретарь только и ждет, чтоб на вас компромат нарыть! Стукнет в Коллегию и поминай вас, как звали. Ясно вам, условно опальный лейд? Падающего — толкни. Вот... я вас и толкну. Прямо на магические рудники. Или на плаху. Куда вам больше охота?

— Кто натрепал про условный срок? — взъярился было Дарион — Аллек?

— Что значит "натрепал"? — спокойно ответила Элли, взбивая подушку — Не "натрепал", а поставил в известность. И да, лейд Аллек. А что?

— А ничего, — зло зашипел собеседник — Он тебе что, нравится? Ну и иди к нему. Будешь там третьей... подстилкой! Он еще и побьет тебя, как надо, Элли. Это я — кисель, а Аллек, говорят, такое любит...

В ответ Эллинора громко фыркнула, и замолчала.

Вскоре вдруг, когда спальня погрузилась в блаженную тишину, и стали слышны даже тихие шаги слуг внизу, девушка осторожно спросила:

— Лейд Раймер...

— Что? — А меня, ну... с той стороны... из Эстоллана никто не искал? Просто интересно.

Помрачнел. Про тайные визиты его поверенных и прочее не надо бы нареченной пока знать! Равно как и про то, что дом Морней более заинтересован теперь в поисках пропавших драгоценностей и одежды, чем в возвращении самой Элли.

— Нет, Эллинора. Никто. Если б что — то было, я бы знал. Видимо, твоя семья просто не имеет понятия, где тебя искать... Понимаешь, "сорняк"... ну, тот ход, в котором ты оказалась... Он как появился, так и исчез. Лопнул! Откуда Морнеям могут быть известны эти подробности? Они же не маги, люди. А что? Ты хочешь, чтоб от Приграничья заявили, что ты у нас? Послать гонца в твой дом? Это нежелательно бы... Сама знаешь (если знаешь, конечно!), наших там не очень любят... Элли! Что молчишь? Послать?

— Нет, — ответила отчего — то сдавленно, будто поперхнулась глотком воды или сухарем — Не надо, лейд. Не на... не надо.

У Эллиноры Морней никогда не было достаточно выдержки. Сдержанности не дали ей ни Боги, ни обучение в бесплатной, средней школе для девочек, в Нордаксе. Изрядное воспитание и стальной характер имеют воспитанницы элитных, закрытых пансионов. Вроде того, в котором провела всё своё детство Алесса, да и сама вдова Морней. Вот если бы Элли воспитывали так, как их, девушка сейчас не повела бы себя настолько глупо. Однако же, у дома Морней не было ни средств, ни желания оплачивать обучение незаконнорожденной. И поэтому...

И поэтому теперь Эллинора внезапно разрыдалась, лежа на боку и прижав колени к груди. Разрыдалась, некрасиво растянув губы, кашляя и пытаясь зажать рот ладонью. Непрошенные, злые слезы щипали глаза, не давая их открыть.

Непонятная обида жгла девушке сердце. Элли и уверилась бы в том, что кроме этого острого жжения она больше никогда уже ничего не почувствует, и смирилась навсегда.

Если бы не сильные руки, грубо и резко перевернувшие дрожащее рыданиями тело на спину и притянувшие его к горячей, обнаженной коже широкой, почти каменной груди Смотрителя...

Глава 7

Пару раз взрыднув в грудь Раймеру, Элли почувствовала жадные, мужские пальцы на своём теле, уже обнаженном и стиснутым этими пальцами, как тисками.

Ткань ночной рубашки (длинной и приличной, а как же!), треснула. Одеяние поползло по шву, а девушка неожиданно для себя глухо вздохнула и, помогая жениху (ладно,