Жаркое соперничество - Рейчел Рид

— Почти.

Розанов усмехнулся в ответ.

— Извини, что испортил твой важный день.

— Отвали.

— В Монреале хорошо, да?

— Да.

— А Бостон хороший?

— Конечно. Да. Я был там всего пару раз, но это хороший город.

Розанов кивнул. Они помолчали с минуту, затем он пошевелил ступней, коснувшись подошвой кроссовка лодыжки Шейна.

— Хей. Мы будем часто видеться.

Шейну потребовалась еще минута, чтобы ответить.

— О. Да. Монреаль и Бостон часто играют друг против друга.

— Должно быть интересно.

Розанов присосался к своей бутылке с водой. Шейн завороженно смотрел, как он делал глоток за глотком. Смотрел, разумеется, только потому, что забыл захватить на тренировку собственную бутылку. И только когда кадык Розанова перестал двигаться, а губы влажно заблестели, он понял, что залип. У него слегка дрогнули губы, а Розанов протянул ему бутылку.

— О. Я в порядке. Спасибо.

Шейн взял ее. Ему очень хотелось пить. Отказываться было бы глупо. Кончики их пальцев на миг соприкоснулись. Шейн поднес бутылку к губам и сделал большой глоток. Розанов наблюдал за ним.

И Шейн впервые почувствовал это. Воздух вокруг словно сгустился. Все внутри гудело, он был на взводе, словно перед прыжком с парашютом.

Он не знал, почувствовал ли что-нибудь подобное Розанов. Но в тот момент он захотел... он не мог даже самому себе объяснить, чего именно.

Он передал бутылку с водой обратно, и готов был поклясться, что на этот раз Розанов специально задел пальцами его запястье. Казалось, это мгновение длилось целую вечность, а не какую-то там жалкую секунду.

Шейн хотел, чтобы Розанов снова прикоснулся к нему.

Хотел сам прикоснуться к нему в ответ.

Может быть, Шейн хотел его поцеловать.

Он вскочил на ноги.

— Пойду спать. Думаю... еще увидимся, да?

Розанов посмотрел на него с пола.

— Ты еще увидишь много меня.

Шейн кивнул и едва ли не бегом покинул зал. Оказавшись в номере, он позволил себе психануть.

Что за хуйня со мной творится?

Он никогда... Господи, у него была девушка. Он не был...

Ага, девушка. Которая, как ты надеешься, первой решится порвать с тобой. Она даже не приехала на драфт.

Справедливости ради, последнее было правдой. Но она только что вышла на новую летнюю работу...

И ты не вспоминал о ней весь день до этого момента. Ты даже не позвонил ей.

Да, все так и было. Возможно, у них не складывалось, но она же была не единственной девушкой, с которой он когда-либо... кое-что делал.

У тебя стояк. От того, что ты посидел на полу спортзала рядом с другим мужчиной.

Ладно, этого он не мог объяснить.

Но мог пойти в душ, подрочить, пытаясь думать о своей, мать ее, девушке или о любой другой девушке. О чем угодно, кроме этих влажных губ, темной щетины и ореховых глаз...

На всю жизнь Шейн Холландер запомнил, что завершил знаменательный день драфта НХЛ тем, что безуспешно заставлял себя не думать об Илье Розанове.

Глава третья

Декабрь 2009 года — Оттава

Илья смотрел, как красные светящиеся цифры на часах в его гостиничном номере, мигнув, изменились с 11:56 на 11:57 (время в 12-часовом формате, т.е. 23:57 — прим. пер.).

В номере было абсолютно темно. Его сосед в другом номере вместе с половиной команды смотрел по телевизору американские новогодние передачи.

Илья тоже там был. Смотрел выступление Black Eyed Peas, ел чипсы и шутил с товарищами по команде.

А потом ему захотелось побыть одному.

11:58.

Даже не зная, что Оттава — родной город Шейна Холландера, трудно было не догадаться. Здесь царил самый настоящий его культ. Его веснушчатое лицо мелькало повсюду: в газетах, на телевидении, в автобусах, на рекламных баннерах и даже на стенах зданий.

Конечно же, откуда Холландеру быть родом, как не из столицы Канады. И конечно же, город был таким же идеальным и скучным, как и он сам.

Их команды еще не играли друг против друга и, скорее всего, не встретятся до матча за золотые медали. Станет шокирующим расстройством, если в финал не попадут Канада и Россия.

11:59.

Будущим летом Илье предстоял переезд в Бостон. В Америку. Он никогда не покидал Россию больше, чем на пару недель. Он начнет свою карьеру в НХЛ. Он станет богатым и знаменитым. Он будет сам по себе, вдали от семьи.

Полночь.

— С Новым годом, — пробормотал он себе под нос.

Он сел на кровати и достал из тумбочки упаковку никотиновой жвачки. Закинув одну подушечку в рот, он нахмурился, разжевывая ее. Он слышал грохот фейерверков, доносившийся с улицы, и радостные возгласы товарищей по команде из соседних номеров.

Он хотел настоящую сигарету. Он хотел кого-нибудь трахнуть.

Он хотел спуститься в тренажерный зал отеля и обнаружить там Шейна Холландера на беговой дорожке.

Но Шейн Холландер не жил в этом отеле. Шейн Холландер, вероятно, встречал Новый год с друзьями и семьей в своем идеальном родном городе, который так сильно, невообразимо сильно любил его.

В тот вечер в тренажерном зале отеля в Лос-Анджелесе, шесть месяцев назад, Илья едва не облажался. Возможно, ему удалось замаскировать это свойственными ему дерзостью и обаянием, но он был чертовски близок к тому, чтобы начать флиртовать с Холландером. А может, просто прижать его к стене и зацеловать до умопомрачения.

Мало того, что-то ему подсказывало, что Холландеру это понравилось бы.

Если только Илья обладал хотя бы минимальными навыками читать людей — а он точно обладал — Холландер наверняка ответил бы на его поцелуй.

И, господи, эта мысль не давала ему покоя со дня драфта.

С тех пор Илья перетрахал, по его приблизительным подсчетам, десятки женщин. И у него не было ни малейших причин зацикливаться на своем заклятом сопернике. Или на его веснушках. Или на его темных глазах. Или на том, как розовели его щеки от физических нагрузок.

Блядь. Как бы то ни было. Россия не уступила еще ни в одном матче на этом турнире. Канада тоже. Только одна команда останется непобедимой после финала. У Ильи были дела поважнее, чем веснушки и вежливые канадские мальчики.

***

Шейн не мог нарадоваться, что второй и последний в его карьере чемпионат мира среди юниоров проходил в родном городе. Рождество он провел с семьей, а Новый год — с товарищами по команде в отеле. Его родители, как обычно, присутствовали на всех матчах, а сам он