Спасите злодея от главной героини - Валерия Лавлински

Может, тогда… может, даже составил бы конкуренцию самому принцу? Не деньгами или титулом, а… собой. Просто собой. Человеком. Человеком, который может любить ее без оглядки на свое проклятие.

Ах да…

Глупость. Безнадежная глупость. Я стиснул зубы, чувствуя, как жар внутри вспыхивает ярче, отзываясь в костяшках пальцев легким свечением. Не человек. Никогда. Человеческая жизнь - лишь временная клетка для чудовища. И клетка трещит по швам. Скоро она рухнет, и наружу вырвется то, что пряталось внутри все эти годы. Огненная смерть. Или безумный зверь. Ничего человеческого, как у драконов древности.

Холодные капли упали на лицо. Потом еще и еще.

Дождь.

Я не сразу осознал его. Мысли были слишком громкими, слишком болезненными. Они заглушали шелест листьев, хлюпанье грязи под ногами, нарастающий гул воды. Лишь когда промокшие волосы прилипли ко лбу, а плащ начал тяжелеть, впитывая влагу как губка, я очнулся. Дождь обрушился стеной, ледяными иглами впиваясь в кожу. Он не охлаждал внутренний пожар, а лишь контрастировал с ним, делая жар под кожей еще нестерпимее. Пар от моих рук теперь смешивался с дождевыми струями, создавая вокруг кистей призрачное марево.

Я стоял посреди склона, мокрый, дрожащий не от холода (тело все так же пылало), а от внутреннего шторма. Дождь лился стеной, превращая тропинки в ручьи, а лес - в мрачное, шумящее царство воды и тьмы. Проливной. Успокаивающий в своей монотонности. Как будто сама природа плакала о моей глупости.

Я огляделся и заметил невдалеке пещеру - небольшой темный провал в скале чуть выше по склону.

Последнее укрытие перед концом.

Внутри пахло сыростью, пылью и чем-то древним, каменным. Я прислонился к холодной стене, скользкой (даже скорее склизкой), и съежился. Холод камня проникал сквозь одежду, контрастируя с внутренним пожаром.

Тоскливо. Пусто. Как и должно быть.

Идеальное место, чтобы сдохнуть.

Я закрыл глаза, пытаясь сосредоточиться на шуме дождя за пределами пещеры. Это был единственный звук, заполняющий пустоту. Ритмичный, гипнотизирующий. Может, уснуть? Уснуть и не проснуться. Идеально. Пусть дракон проснется, когда я уже не буду здесь, чтобы это видеть и чувствовать.

Сознание начало уплывать, тяжелое, отягощенное усталостью и отчаянием. Мысли становились вязкими, как смола, теряя четкость. Образ Лори - теплый, яркий - начал меркнуть, растворяясь в серой мгле небытия. Я почти достиг того состояния небытия, когда вдруг… услышал какой-то странный, совершенно не вписывающийся в атмосферу звук.

Не сразу, сначала он совпадал с шумом дождя - еще один плачущий ручей, подвывание ветра в расщелине. Однако, слишком… живое. Горькое. И знакомое.

Я насторожился, не открывая глаз. Слух дракона, всегда острый, сейчас, в тишине пещеры и на фоне монотонного шума, вычленил звук из какофонии стихии. Сдавленные всхлипы, переходящие в удушливый стон. Звук абсолютной потерянности - чей-то тихий, надрывный, безнадежный плач.

Женский.

О, боги, разве ж это может быть совпадением?

Сердце, которое только начинало замедляться, рванулось в бешеную скачку. Нет. Не может быть. Кто еще мог быть здесь, в этой глуши, в такую погоду, кроме такого же отчаявшегося беглеца? Но… голос.

Еще один всхлип, сдавленный, словно рот прижат рукой. И еще. И тогда - сломанный шепот, едва различимый, но я узнал интонацию, тот особый тембр, который резал по нервам и в то же время был единственной музыкой, которую я хотел слышать.

Лори.

Никаких сомнений, пусть я и ни разу не слышал ее плача, это точно она.

Ледяная волна ужаса накрыла с головой, мгновенно смывая остатки апатии. Все внутри сжалось в комок леденящего страха.

Она одна.

Она в опасности.

Она плачет.

Эти мысли пронзили мозг острее любой молнии. Инстинкт самосохранения, желание спрятаться, уйти - все испарилось. Остался только первобытный, звериный порыв: Найти. Защитить.

Я выскочил из пещеры.

Дождь хлестал по лицу, слепил, но слух вел безошибочно. Я шел, спотыкаясь о корни, скользя по мокрой траве, не чувствуя ни холода, ни усталости - только жгучую тревогу и какое-то странное предчувствие.

Лес казался враждебным лабиринтом, полным невидимых угроз. Каждый шорох, каждый треск ветки заставлял сердце бешено колотиться. Медведи? Волки? Просто темнота и холод? Любая из этих вещей могла сломить ее. Любая была смертельно опасной в ее состоянии.

Я нашел ее, совсем недалеко, сидящую под сенью огромного, покосившегося дерева, среди переплетенных корней, похожих на скрюченные пальцы великана. Она съежилась в комок, лицо спрятала в колени, обхватив их руками. Плащ промок насквозь, рыжие пряди волос слиплись и прилипли к щекам и шее. Плечи ее мелко, отчаянно вздрагивали в такт беззвучным, захлебывающимся рыданиям.

Она выглядела потерянной, крошечной и бесконечно хрупкой среди грязного склона и разбушевавшейся стихии, будто маленькая птица, сломавшая свои крылья. Одинокая. Замерзающая. Такая… непохожая на всегда уверенную, едкую, неутомимую Лорею.

Я замер в нескольких шагах. Все во мне кричало, чтобы подбежать, схватить ее, прижать к себе, спрятать от дождя и горя. Обогреть своим проклятым жаром. Защитить от всего мира. Но ноги словно вросли в мокрую землю. Что я мог ей дать? Утешение дракона, который сам на грани? Чудовища, от которого она, возможно, бежала? Ложную надежду? Больше боли? Свой огонь, который мог обжечь ее сильнее любого холода? Я был не спасением, а новой угрозой. Парадокс разрывал меня: инстинкт требовал действия, разум кричал об опасности меня для нее. Я замер в мучительном бездействии, наблюдая, как ее трясет от холода и рыданий.

Ветер донес обрывок ее сдавленного шепота сквозь шум дождя:

- Это совершенно не страшно, совсем-совсем, я точно ни капельки не боюсь…

Что ж, теперь это уже не мое решение. Голос прозвучал хрипло, чужим, но твердо, перекрывая вой ветра и шум ливня:

- Лори, идем со мной.

Глава 37 или о том, как греют важные слова

Тоскливо. Уныло. До невозможности предсказуемо. Ужин в беседке под завывающим уже горным ветром был похож на плохо сыгранный спектакль.

Я ковыряла вилкой в тарелке с салатом из местной горной зелени, который сама же и нарезала под бдительным оком Эмилии, единственной женщины-профессора в этой странной компании. Ее рассказы о свойствах горного щавеля и ветрогонного камнеломки пролетали мимо ушей. Мой взгляд, как предательский компас, раз за разом возвращался к Кальдару.

Он сидел напротив, сгорбленный над своей тарелкой. Молчаливый остров в бурлящем море профессорского восторга. Его мощные плечи были напряжены, будто несли