Аметистовая надежда - Вероника Азара

сжечь и деревню, и город... Когда пришли мы, драконы получили то, в чём нуждались - и корм, и поддержку, и заботу... Передёрнула плечами, представив дракона, напавшего на королевский дворец... Да, они не так велики, как говорится в сказках... Но если соберутся стаей подобно волкам... На плечо легла тяжёлая ладонь дракгонида. - Ты хочешь отказаться от эксперимента? Я постараюсь понять... В памяти всплыли вдруг прощальные слова королевы... И я произнесла то, что должна. И будь что будет: - Нет. Нам надо идти? Сюда может ещё кто-нибудь приехать, вам могут запретить... - Сегодня никто не придёт. Сегодня первый день и драконы только слетаются. Ты будешь первой. Взял меня за локоть и повёл по утоптанной площадке к тяжёлой, даже на вид, каменной двери, ведущей внутрь башни. Эксперимент должен быть завершён. И я, хоть ужасно осознавать такое, с этим полностью согласна. Нельзя так дальше продолжать. Нельзя издеваться над бедными женщинами, отправлять их на верную гибель. Но нельзя и обрекать на гибель целую расу... Перед глазами встали распростёртые широко крылья прекрасного огромного зверя, чьи глаза светили разумом его наездника. Что станет с драконами, если дракгониды престанут дарить им свой разум? Они одичают и вернутся стародавние времена, о которых почти не осталось хроник? Будут нападать на человеческие поселения? Будут сжигать и пожирать людей, не найдя в своих горах достаточно пропитания? Нет, этого нельзя допустить! А женщины? Всё ещё передёргивало от воспоминаний из той жуткой комнаты. Если мне надо выбрать тот кошмар или экспериментальный обряд, ведущий к гибели - выберу обряд. Пристально смотрела в спокойные глаза алтена. И почему он так уверен, что обычная человеческая женщина, лишённая силы, может всё это предотвратить? Я не уверена... Но должна же хоть что-то сделать? Если моя сила сможет вернуться... Если я смогу наполнять ею дракгонид и они смогут рожать детей... За свою жизнь я не раз должна была погибнуть. Как оказалось, сначала при рождении только прабабушка смогла меня спасти. Я могла погибнуть во дворце, решившись пройти обряд отречения от рода. Уже позже, когда спал тот огонь обиды на родных, горевший в груди, вспомнила о рассказе принца Пауля об опасности этого шага... Опасным стало и нападение Кэйвина, его ярость от того, что не удалось добиться моего согласия на брак, вернувший бы ему положение при дворе. Могла погибнуть здесь от страха перед дракгонидами... Могла умереть от их зелий. Обо мне никто не заплачет, разве только Эстиль, для остальных я всё равно давно мертва. Что позволило выжить? Какие силы встали на мою сторону? Разве только боги? Кажется, пришло время проверить насколько эти силы могут меня поддержать. Увидев перед собой открытую сильной рукой дверь, тихо вздохнула и, сама не знаю почему, вдруг сказала: - Жаль, не простилась с вашим племянником. - Он не знает, где мы. - Почему? Он ведь должен думать о всех вас... Удивилась абсолютно искренне. Ведь именно Ссэран, так захотелось вдруг назвать его по имени вслух, мог бы помочь и поддержать. Ведь он, глава Семьи, заботящийся о её благе, спокойно мог пустить меня на зелья, лишь бы помочь своему народу. - Глупая ты девочка, - почему-то грустно проговорил алтен. Жаль, пояснять свои слова не стал. Я только пожала плечами и сделала шаг к темноте за дверью...

Глава 26

Драконьи горы. Скала обретения дракона

На площадку опустился обсидиановый дракон. Всадник спешился и посмотрел на закрывшуюся дверь. Ну вот, пришёл тот момент, когда всё решится.

На сердце тревожно. Вроде всё предусмотрели. Вчера вечером, когда женщина поднялась в свою комнату, они встретились с алтеном у постоялого двора.

- Ты всё же решился?

- Ссэран, ты же понимаешь - необходимо сделать всё возможное и сорвать эту печать, пропади она пропадом! У меня не получается.

- Ты же сказал - после похищения печать опять ослабела...

Алтен прервал племянника:

- Сколько ещё ждать, пока её окончательно сорвёт? Год? Два? Больше? Исследования надо проводить как можно скорее. Надо искать носителей силы. А ты представляешь - если её сила окажется не той? Похожей, но не той самой, нужной нам? Сколько времени мы упустим.

Лирд передёрнул плечами, ему стало откровенно неуютно от подобного предположения, но эта женщина...

- Я боюсь что-нибудь пойдёт не по твоему плану и мы вообще потеряем её, - глухо проговорил он.

- А что может пойти не так? - откровенно удивился алтен.

- Да всё, что угодно! - воскликнул молодой мужчина. - Она может сорваться с тропы, может испугаться твоего предложения. Даже из наших теперь мало кто решается на этот путь...

- Перепугается и отлично! - прервал алтен. - Нам и нужны её самые сильные эмоции, какие только можно вызвать! Чем сильнее эмоция, тем сильнее давление на печать! А реально рисковать её никто и не собирается заставлять. Я же не хочу потерять такой материал! Ты аккуратно всё сделаешь для её безопасности и все дела.

Алтен похлопал племянника по плечу, стараясь успокоить. Он, и правда, не понимал тревоги молодого дракгонида. Нет, он видел - чем-то эта самка зацепила племянника. И зацепила серьёзно, раз так волнуется. Но надо закончить эксперимент! Такой случай выпадет ещё невесть когда. Ну, а не получится... Печать не будет разрушена... Мало ли, эта самка, например, отчаянно храбрая... Тогда и будут искать другие способы. Он предложил самый простой - заставить женщину подняться на башню. Это само по себе сильный стресс. Потом придётся подняться до вершины. Потом полёт на драконе, благо Сайах племянника согласился снова взять человека к себе... На каком-то из этапов печать должна разрушится. Люди хрупкие существа, они обладают большим чувством самосохранения... Ну, а если печать выдержит, найдётся, чем девушку перепугать посильнее. Есть ведь ещё та далитанни, которой девушка так сильно дорожит...

Лирд вынужденно согласился. Не мог понять, откуда тревога, откуда предчувствие дурного исхода дядюшкиного эксперимента. Да боги с ним, этим экспериментом. Эта женщина может родить нескольких детей. Да, женщины странные существа в любой расе, но она же должна понимать - это необходимость. Он возьмёт её себе и не будет претендовать ещё лет двести, а может быть и триста, на