Полукровка - С. И. Вендел

немного спустилась со своего пика, разинув рот и глотая воздух, то поняла, что он не двигался. Вместо этого он позволил ей доить свой член и доставлял ей удовольствие — и теперь, когда она кончила, он был полон решимости получить больше, она видела это по горячему блеску его глаз.

Сорча застонала, когда его бедра встретились с ее в идеальных, мягких толчках, которые погружали его в нее все глубже, дюйм за дюймом. Он двигался с ней медленно, как и весь вечер, осыпая теплыми поцелуями и горячими движениями языка от головы до кончиков пальцев ног, хотя особое внимание уделял ее киске. Он плескался там целую вечность, достигнув точки связности, пока она не превратилась в лепечущее месиво, извивающееся в мехах.

— Ты всегда принимаешь меня так идеально, — пророкотал он, не сводя глаз с того места, где его член, блестящий от ее влаги, исчезал при каждом уверенном движении внутри нее. — Мне нравится смотреть, как ты принимаешь мой член.

Уверенный, стабильный ритм его бедер удерживал ее на грани очередного пика, но не позволял полностью погрузиться в кульминацию. К тому времени, когда он набрал скорость, она стиснула зубы и впилась пальцами в толстые мышцы между его шеей и плечом.

— Орек! — взмолилась она.

С довольной ухмылкой он наконец подался к ней, перенеся часть своего веса. Это изменило угол его толчков, член с каждым ударом врезался точно в цель, а лобковая кость дразнила ее клитор, когда он полностью погружался в нее.

— Ты чувствуешь меня там, глубоко внутри себя? — промурлыкал он ей на ухо.

— Да! — выдохнула она. — Везде.

Он заурчал от удовольствия, услышав ее ответ.

— Хорошо. Держись за меня.

Она только обвила руками шею Орека, когда его бедра врезались в ее, вызвав у нее еще один крик. Его толчки становились все более жестокими, восхитительное оттягивание сменилось наполненностью, такой глубокой и интенсивной, что у нее не было выбора, кроме как кончить снова.

Сорча провела ногтями по его спине и почувствовала, как содрогнулись мышцы, удерживающие его позвоночник. С ревом Орек кончил, захлестнув ее веревками напряжения, которые заставили ее закрутиться в очередном оргазме. Влажные звуки соприкосновения их тел вскоре перекрыли эхо его рева, и с последним толчком Орек рухнул на нее, удерживая свой вес на руках.

— Моя идеальная женщина, — пробормотал он ей в шею, облизывая и посасывая кожу.

Сорча замурлыкала от счастья, поднимая колени, чтобы обхватить его бедра. Он не спешил двигаться, и она была довольна тем, что держала его в своих объятиях, пока ее измученное тело гудело от удовольствия.

Через некоторое время Орек в последний раз поцеловал ее в центр груди, затем осторожно отодвинулся. Влажной тканью он осторожно вытер ее, прежде чем обтереться самому, гораздо менее тщательно. Прежде чем присоединиться к ней в их постели, он позаботился о том, чтобы одернуть ее рубашку и поправить постель так, чтобы она была укрыта слоями мехов и одеял. Она привыкла спать в одной рубашке, поскольку белье лишало ее стольких возможностей, и ей вряд ли нужен был тонкий слой для тепла, когда она плотно прижата к жаркому огню его обнаженного тела.

Орек лег рядом и привлек ее к себе. Сорча уткнулась лицом ему в грудь, найдя свое любимое местечко, и вздохнула. Он покрывал нежными поцелуями ее макушку и играл с ее волосами, как привык делать перед сном, лениво накручивая локоны на пальцы.

Вскоре она услышала, как его дыхание выровнялось, когда он заснул.

Сорча, однако, долго лежала без сна, проводя сонным взглядом по сильным линиям его шеи, пока его вопрос, заданный ранее, крутился у нее в голове, теперь, когда ее больше не отвлекали все эти упоительные поцелуи.

Продал бы твой лорд землю кому-то вроде меня? В ушах у нее все еще звенело от того, как сильно он ее напугал, и она ненавидела себя за то, что после этого вопроса чуть не лишилась дара речи. Орек был достаточно любезен, чтобы не давить, но ей хотелось свернуться в комочек от стыда за то, как она ответила.

Подобный вопрос заслуживал большего обдумывания, более подробного ответа. По мере того, как она продолжала думать об этом, ей почти хотелось встряхнуть его, разбудить и спросить: Почему? Зачем ты это хочешь сделать? Значит ли это, что ты останешься?

Однако она этого не сделала. Потому что, хотя Сорчу мало что пугало, оказалось, что ее сердце было трусливым.

Что, если мне не понравится его ответ?

Сорча могла признать, что в стремлении соблазнить своего красивого полуорка она не совсем задумывалась о том, что принесет им конец путешествия. Она хотела заявить на него права, отдать ему всю любовь и удовольствие, в которых ему было отказано. Но что это означало, по крайней мере, за пределами этого леса, она не особо задумывалась.

Она никогда… по-настоящему не задумывалась о том, каким может быть будущее с мужчиной, с ним. Все ее прошлые романы редко выходили за рамки флирта, а те, стали чем-то большим, быстро сошли на нет, когда столкнулись с реальностью ее семьи. Брэдей были шумными, гордыми и многочисленными — и Сорча обожала их. Она не могла бросить свою семью, только не снова, а мужчины, с которыми она была, не желали этого принимать. Она не чувствовала особой потери, когда они покидали ее, и сердцу Сорчи никогда не угрожала опасность.

Не так, как было сейчас.

Сорча еще сильнее прижалась к Ореку, она была почти под ним, пока они лежали, обнимая друг друга. Она прижалась лицом к обжигающему теплу его шеи и плеча, чувствуя его сонное урчание, когда Орек пошевелился, чтобы даже во сне притянуть ее ближе.

Ей нравилось это, нравилось, что он не мог насытиться ею. Несмотря на ее нечеткий ответ на его вопрос, он провел остаток вечера, мучая ее поцелуями. Он занимался с ней любовью так же основательно и уверенно, как делал все остальное, и это было одновременно захватывающе и пугающе — быть единственным центром всей этой интенсивности. Ей это нравилось. И ей нравилось, что, когда все заканчивалось, когда они оба лежали обессиленные, сплетя конечности, он всегда заботился о ней.

У нее перехватило дыхание, когда она осознала, как он заботится о ней. Мало кто из ее партнеров был так заботлив. Никто не заключал ее в объятия, не брал за подбородок ее голову и не вздыхал от чистого удовольствия в ее волосы, как будто они были именно там, где всегда хотели быть. Возможно, это