Наследница сиротского приюта - Юлия Нова

Что-то про обязательства и искренние чувства. Его чувства, Ричарда. Он смог вступить в ритуал и не сгорел жертвой, а смог спасти меня.

Как встала, так и оделась: медленно, вспоминая. Голова отказывалась соображать, ведь тело было напитано силой под завязку. Я чувствовала, что меня распирало, да и следов вчерашнего плена на мне не было. Магия всё убрала.

Я неторопливо вышла из своих покоев, но скоро остановилась, любуясь на открывшийся вид из окна башни. Я хотела увидеть и поговорить с сыном, но соображала туго, да ещё и зависала в шаге, словно тело не хотело делать и пары шагов.

Удивительно, но дверь открылась силой моей мысли. Причём я просто пожелала, просто подумала. Да уж, мне придётся теперь учиться контролировать возросшую силу магии.

Я сделала шаг в кабинет, переступая порог, и столкнулась взглядом с Ричардом, сидевшим за моим столом и писавшим что-то на бумаге. Мало того, рядом с ним, на соседнем стуле сидел мастер Кроули, и я даже уловила часть разговора:

— Лорд Уэстон, прошу вас дождаться представителя Совета, который заберёт тело убийцы. Представитель со всем уважением поговорит с вами и леди Майер. Вы же понимаете, что это нужно обязательно и не обсуждается.

Ричард непримиримо бросил:

— Вы торопитесь, к приезду представителя леди ещё не придёт в себя. Я не готов дать на это разрешение.

Я так удивилась словам лорда, что у меня вырвалиьс не прошенные слова:

— Вы так уверенно говорите за меня, лорд Уэстон! Вы знаете, я себя вполне неплохо чувствую, и если нужно будет, готова разговаривать с представителем Совета. — Никак не могла понять, что меня так вывело из себя, но я уверенно добавила: — И мне на это ничьё разрешение не требуется.

Странно, но мужчины обменялись одним им понятным взглядом, мастер Кроэн встал, кивнул мне, поздравляя с тем, что я так быстро смогла встать на ноги, и почти закрывая дверь, обратился к Ричарду:

— Поговорите со своей наречённой и подготовьте её к беседе, лорд Уэстон.

Дверь захлопнулась, а я смотрела на Ричарда, который спокойно и весьма неторопливо встал, направляясь ко мне.

— Наречённая? Ричард, что это значит?

Глава 66

Замерла, наблюдая, как Ричард всё ближе подходил ко мне, пока не почувствовала его руки, так правильно лёгшие мне на плечи и обнявшие меня.

Волнение от близости и одновременно ощущение правильности происходящего, эти чувства удивили меня саму, и я смотрела прямо на своего спасителя, молча, боясь сказать что-то, ожидая именно от него первого шага.

Молчание, его взгляд, опаливший меня, Ричард смотрел на меня так, словно я была сокровищем, его тайным желанием, которое исполнилось. Его взгляд смутил и одновременно направил мысли совершенно в другую сторону. Я забыла о своих вопросах и больше не ждала ответов.

Неосознанно я прикрыла глаза, когда моих губ коснулись его осторожные, но твёрдые в своём желании губы. Касание, он подхватил мою нижнюю губу, а после углубил поцелуй. Я отдалась чувствам, отринув всё на потом. Потом, позже, не сейчас. Сейчас были ощущения, чувства. Поцелуй длился, я отвечала, взявшись за плечи Ричарда, словно боялась не удержаться, улететь из этого в другой мир. Мир сейчас был для нас двоих и больше никого. Поцелуи, объятия, весь мир и его заботы сейчас были далеко-далеко, а с нами были только чувства, ощущения, и желание стать ближе. Ещё ближе.

Ричард отстранился сам, прижал к себе, поцеловав в макушку и тихо начал рассказывать, просвещая меня:

— Наречённая означает, что перед ритуалом я взял за тебя обязательства. Наречённая означает, что я смог заступится за твой род, взять на себя часть твоих обязательств. В тебе уже оставались капли, следующим был бы твой сын. То, что у меня получилось, говорит только об одном: мои намерения были искренни.

Я чуть отстранилась, приподнимая голову и встречаясь с ним взглядом, тихо спросила:

— Почему? Почему ты взял на себя пусть временные, но такие серьёзные обязательства? Почему рисковал жизнью, а ты рисковал, Ричард! Ты поставил на кон свой род, почему? Скажи мне.

Ричард хмыкнул и ответил:

— Не преувеличивай, свой род я на кон не ставил, я ставил только свою жизнь. У моего сына достаточно родни, тем более я выбрал достойнейших опекунами. Если так случится, мой род будет кому продолжать, даже если нас с сыном не станет. Я взял на себя риски за себя, по-другому я поступить не мог, Энн.

— Почему? — Как же много я видела в его глазах, смотревших на меня открыто, искренне. Но сейчас я хотела, чтобы он сказал, чтобы произнёс вслух, я хотела услышать.

— Потому что ты въелась в меня, Энн, влезла под кожу, в голову, сидишь там и смотришь на меня. Ты ещё и вечерами стала приходить ко мне, сидишь, не вылезая, а мне делами заниматься нужно. Я отвлекаюсь, Энн, думаю о тебе, о нас, а потом понимаю, что ты у себя в приюте живёшь своей жизнью, а я у себя. И это не проходит, понимаешь? А значит, нужно решать, Энн.

— Решать? И что же? Как мы будем решать? Как ты будешь решать, Ричард? — Жадно спрашивала, желая услышать ещё больше. Желая понять, что чувства его сильны, что мой избранник понимает, кого он так рьяно защищал и кому говорил все эти слова.

— А я уже решил, Энн. Я взял на себя обязательства, я готов разделить с тобой эту жизнь, принять тебя и твоих детей, принять все те проблемы, что обязательно на меня посыпятся. Готов принять тебя такую, какая ты есть. Слово за тобой.

Ричард смотрел открыто, в его глазах не было страха или неуверенности, в его глазах горел огонь, он опалял, подавлял волю, соблазнял отринуть всё и согласиться. Прямо сейчас. Но я встряхнула головой, разгоняя морок, которому сама же поддалась и спросила:

— Любовь — это важно. Я тоже неравнодушна к тебе, Ричард, совсем неравнодушна. Я теряюсь рядом с тобой, не зная, как быть, ведь ещё недавно я была бедной родственницей. А ты…

— Теперь ты кто-то, Энн, у тебя есть свой род, собственность, которую наследует сын. А что-то