Бургер для неверного мужа, или Попаданка берется за дело - Даша Семенкова

– Лучше, чем я есть? Так сам ведь обещал, что художник приукрасит.

– Он ничего не приукрасил, просто я вижу тебя иначе.

– И как же, интересно? Как бы ты меня нарисовал, если б умел?

Милош наконец перевел взгляд на меня с картины. Чуть склонил голову, внимательно рассматривая. Его лицо пришло в норму, от покраснений, отека и оспин не осталось следа. Только шрамы, но их сейчас не было видно.

– Точно не скучающей в саду. И не с улыбкой томной обольстительницы – боже мой, Лина, ты ему так улыбалась? Я бы нарисовал тебя на бегу, с выражением, будто что-то пытаешься в уме подсчитать, а у тебя как всегда не выходит. С половинкой пирожка в руке.

– Почему с половинкой?

– Вторую уже съела, – усмехнулся он. – Да, вовсе не так романтично, но... Это и была бы ты. Такая как есть. Ну или какой только я тебя вижу.

Разозлиться бы, но мы оба знали, что он прав. Такая и есть, постоянно куда-то тороплюсь и вечно в поисках, где бы что схомячить. Кстати, в последнем он сам виноват. Не устроил бы в доме голодный режим, не пришлось бы перехватывать на стороне...

Хотела высказать вслух, но почему-то в последний момент фраза показалась двусмысленной.

– Я ему так не улыбалась, – пробормотала вместо этого. – Точнее, улыбалась, но не ему. Позировала. И это была задумчивая улыбка, а не то что ты себе насочинял.

– И о чем же ты в том момент задумалась?

– Честно? Как бы незаметно почесаться.

– Вот и я о том. Портрет прекрасен, но, как и все портреты, особенно женские, врёт и льстит натурщице. Но как предмет искусства мне весьма нравится. Не стыдно украсить дом. Не сомневайся, ты столько времени промучилась не зря, – резюмировал Милош и подхватил верхний листок со стопки писем на столике.

– Опять доставили признания в любви от поклонниц, – усмехнулась я, и без того недовольная его рассуждениями об искусстве и моей персоне заодно. – Что же, не буду мешать.

– Постой. Это письмо от Кристины Ковач. Послушай, – он развернул письмо с явным намерением прочесть.

– Не буду я этого слушать! – воскликнула возмущённо, но он все же принялся читать.

Не все конечно. Выборочно. Помимо того, что Милош пропустил, она сокрушалась о его состоянии и выражала сожаление, что не в силах его облегчить. Увы, обстоятельства вынуждают ее срочно уехать в столицу. Где она, разумеется, будет скучать, страдать и ждать новостей. Просила непременно писать. Обещала навестить, когда он вернётся к прежней жизни. Выражала уверенность, что это рано или поздно случится, болезнь пройдет и Милош станет прежним.

– Ну и зачем мне это знать?

– Мы ведь поспорили. А здесь едва ли не открытым текстом сказано, что такой как есть я ей совершенно не интересен. Поскучала немного на курорте и уезжает туда, где веселей. Видишь, я был прав. Внешность важнее, чем мои миллионы, – он с довольным видом бросил письмо обратно в кучу и встал с места. – А теперь, раз вернулась, не желаешь поужинать? Или снова тайком наелась всякой гадости?

– Некогда было, голодная как собака. Но у тебя ведь режим, неужели до сих пор не поужинал?

– Наскучило садиться за стол одному. Идём? Нам немедленно подадут, все готово, только тебя и ждали.

За столом Милош поинтересовался, чем таким я занята, что не успеваю вернуться домой вовремя. Он был в курсе, что у магов работает сменщица и что я наняла дополнительный персонал.

А заняться тем не менее было чем. Приходил подрядчик, которого нанял управляющий чтобы сделать навес и отремонтировать помещение с выходом на веранду. Заодно перестроить и ее саму, чтобы не лишать жильцов курилки. Приступить я ему велела в кратчайшие сроки, и завтра квартирантам будет объявлено, что в доме начинается ремонт. Законодательства о шумных работах здесь не существовало, штроби хоть в полночь, но я запретила издеваться над людьми и сама назначила график. В том числе приостанавливала на время обеда.

– Выходит, ты сама растянула сроки работ, – сказал на это Милош. – У тебя всего лишь обеды для бедных, не ресторан. Заботу об арендаторах я могу понять, но зачем отпускать строителей в обед? Платить поденно будешь столько же, на почасовую они не согласятся. Не принято.

– То есть если человек не богат, ему можно есть в шуме и пыли? И вообще, не называй мое дело обедами для бедных, как будто нищим бесплатный суп раздаю. У меня столовая. И они платят деньги.

– Как пожелаешь. Меня больше интересует, берут ли этот твой хваленый новый соус. Если он настолько хорош, я готов помочь тебе открыть производство.

Еще бы! У него явно нюх на выгоду. Знал бы, что в моем мире этот самый соус найдется чуть ли не в каждом холодильнике, давно бы выпросил на него патент.

– Берут, но пока рано о чем-то говорить, мы сегодня впервые его выставили.

И весь распродали. Но его и было-то всего десять банок...

– Тебе нужна реклама. Убедить возможных покупателей, что эта странная жирная масса – то, что им совершенно необходимо. Рассказать, куда его добавлять. Может, выпустить брошюру с рецептами или купить еженедельную колонку в газете.

– А здешние газеты такое печатают? – спросила, досадуя, что не мне пришла в голову эта очевидная и эффективная идея.

– Дорогая, я уже обращал внимание, что ты совершенно не интересуешься прессой. В провинциальной газете именно такое и печатают, особенно по воскресеньям. От советов по домоводству до объявлений клуба любителей кошек. Хочешь, я поручу своему человечку...

– Не надо. Ты уже помог бесценным советом. Я не шучу. Спрошу у Луки местных газет, какие найдутся, я видела, он хранит целую стопку...

– Лина! Не сейчас же, – упрекнул Милош, видя, что я собираюсь вскочить и разыскать дворецкого немедленно. – Нам еще не подали чай. Сегодня к нему будет свежий мед, ты ведь любишь сладкое?

Мед я люблю липовый, жидкий и тягучий. Намазать ломоть батона сливочным маслом и сверху полить им, сколько поместится. Можно и намазать, если мед густой, например, подсолнечный или цветочный. И к этому бутерброду обязательно травяной чай. С чабрецом, душицей и зверобоем – с детства люблю этот сбор. Или, например, с сушеной земляникой и смородиновым листом. Можно еще сушеного яблочка добавить...

–