Найди сердце королевы - Фэя Моран

– Ты так об этом жалеешь? – спрашивает Гай.

– Да! Достаточно, чтобы возненавидеть его.

– Но я знаю способы удовлетворять тебя иначе, Каталина. Пока ты не поправишься.

Я сглатываю, прикрывая глаза и желая никогда в жизни не возвращаться куда-либо ещё, кроме этой кровати и его дома.

– Продемонстрируй, – с вызовом произношу я.

– Прямо сейчас? – словно удивляется он, но в голосе ясно слышится азарт.

– Да.

И тогда Гай издаёт смешок, а потом без дальнейших слов прижимает меня к себе сильнее, я спиной упираюсь ему в грудь уже гораздо-гораздо плотнее и теперь ощущаю снизу кое-то ещё через ткань полотенца. Не заметить, как в мою задницу упирается что-то твёрдое, невозможно. Потом Гай просовывает одну руку мне под лифчик, а вторую опускает ниже – к тому самому месту, которое вчера целовал. Его ладонь проникает под моё бельё, вынуждая меня развести ноги.

Я делаю резкий вздох, когда губы Гая касаются моей шеи, когда его рука внизу начинает совершать движения, похожие на те, которые были вчера перед взрывом в моей голове. Я выгибаю шею и шепчу:

– Ах… Как ты это… делаешь?..

– Я просто хочу смотреть, как тебе приятно, – шепчет он мне в ухо. – Это слаще любого другого зрелища.

И от этих слов я горю сильнее. Я распаляюсь как чёртов пожар и вспоминаю, что отныне я не Норвуд. Что я Харкнесс. И словно после смены фамилии я сама стала новой. Совсем другой.

Его пальцы так ловко движутся, что я неосознанно выгибаюсь навстречу им, но не могу делать слишком больших телодвижений, потому что второй рукой Гай крепко удерживаем меня на месте. Он касается моей груди под лифчиком, не слишком сильно сжимая её, а я совсем уже теряю связь с реальностью.

Это рай. Я просто в раю.

Нет ничего приятнее, чем его прикосновения, нет ничего более прекрасного, чем то, как меня трогает Гай Харкнесс. И я чувствую, словно принадлежу ему, и я даже не против этого. Никто никогда не получал от меня разрешения притрагиваться ко мне. А ему я готова разрешать трогать себя везде, где только ему захочется.

Гай прижимается ко мне сильнее:

– Ах, чёрт… – глухо стонет он мне в волосы. – Что ты делаешь со мной, Каталина?

Его рука скользит по моей промежности, совершает круговые движения, а я едва не плачу от удовольствия. Его стон заставляет меня распаляться сильнее.

И вот я почти готова. Я чувствую, как нарастает дрожь во всём теле, как растёт возбуждение, которое вихрем пробирается к каждой косточке моего тела…

Как вдруг распахивается дверь.

Вскрикнув от неожиданности, я зарываюсь под одеяло, закрывая все голые участки своего тела, а Гай вынужденно убирает руки.

– Твою мать! – пищит Нейт, и я отсюда даже замечаю, как он дёргается в сторону. – Мать моя женщина! Это что за дела?!

– Ура, они в кои-то веки потрахались, – слышится следом голос Зайда. – Или начинали трахаться, а мы помешали.

Я выныриваю из одеяла, бросая на них сердитый взгляд. Сейчас мне хочется швырнуть в них целый шкаф, набитый кирпичами.

– Если вы сейчас же… – начинает Гай грубо, но Зайд его почти с безразличным видом перебивает:

– Ты же сам звал нас на казнь тех долбоящеров у тебя в Пыточной. Прости уж, что ты сам, сука, не назначил точное, блядь, время, из-за чего мы припёрлись именно сейчас. Сам виноват. Разве я не прав, Нейт?

– Вот же блин! – прикрывая глаза и отворачиваясь, ноет Нейт. – Она же мне как сестрёнка, фу!

– Не выёбывайся, – закатывает глаза Зайд. – Сам ведь только вчера хотел поспорить со мной, когда же они впервые потрахаются. Блядь, и не забывай, что творите вы с Моникой. Так что не тебе осуждать людей за секс.

– Исчезните оба! – громко прикрикивает Гай.

– А можно к вам присоединиться?

– Зайд!

– Ой, ебать! Ну, попытка не пытка.

Переглянувшись, наши неожиданные гости действительно выходят из спальни, захлопывая за собой дверь.

Я раздражённо вздыхаю, закрывая лицо от смущения. У меня до сих пор всё внизу горит. Но потом я громко смеюсь от неловкости произошедшего.

– Какой кошма-а-ар, – выдыхаю сквозь пальцы.

– Теперь они будут вечность об этом припоминать.

– Спасибо, Гай! Я сама бы, конечно, не догадалась!

– Особенно Зайд.

Я бью его кулачком в плечо:

– Перестань! Ты не помогаешь!

Гай смеётся, вставая, а я едва сдерживаюсь, чтобы не запротестовать во всё горло его внезапному исчезновению из кровати. Пока он раскрывает шторы, я любуюсь его совершенным телом, жалея о том, что на нём висит это проклятое полотенце. Наверняка под ним у Гая тоже всё в порядке. Он открывает шкаф в поиске одежды. Я гляжу на проступающий рельеф его мышц на спине, плечах и груди, когда он хватает вешалку с рубашкой, провожу взглядом по кубикам на прессе, по татуировкам и шрамам.

– Не смущай меня, – произносит Гай с усмешкой, поймав меня за стыдным занятием.

– Буду смущать. Ты же теперь вроде как мой муж, и я могу пялиться на тебя, сколько моей душе угодно.

– Только сегодня исполнилось восемнадцать, а она уже превращается в Зайда.

Я хохочу.

– Нет! До Зайда мне ещё далеко.

– Ну это как посмотреть.

Мне хочется бросить в него подушку, но тогда придётся оторвать взгляд от его великолепного тела. Я снова вижу надпись вдоль подвздошной кости.

– Что значит «бездна взывает к бездне»? – спрашиваю я.

Он на мгновение опускает взгляд на татуировку и отвечает:

– Это из Библии.

– Ты верующий?

Глупый вопрос. На его груди тату с крестом, а на шее всегда висит цепочка с крестом поменьше.

На это Гай лишь издаёт смешок, а потом произносит:

– «Одно бедствие влечёт за собой другое». Вот что это значит.

– Ты ожидаешь каких-то бедствий в своей жизни?

– Вся моя жизнь – сплошное бедствие. Наверное, поэтому я так отчаянно цепляюсь за возможность быть с тобой, ведь ты зародила во мне чувства, которые отец всегда стремился стереть из моей души, и дала возможность забыть, кто я на самом деле.

Мне больно слышать нечто подобное. Больно слышать эту убивающую горечь в голосе. Мне так его жаль, что я опускаю глаза, не желая показывать, насколько сильно меня волнуют его слова.

– Почему твой отец был так жесток с тобой? – спрашиваю я тихо. – Он ведь… Разве отцы не должны оберегать своих детей?

– Не все отцы такие хорошие. Особенно если они происходят из рода преступников и убийц.

– И всё же, как возможно вредить своему ребёнку? И почему… – Я замолкаю, пытаясь понять, не прозвучу ли слишком грубо, но