Соль под кожей. Том третий - Айя Субботина

не в том, что случается с ними каждый день и на каждом шагу. Ну кто в наше время ни разу не страдал из-за ошибок простых офисных работников? Главное, что должен услышать Угорич — в банковской ячейке лежат деньги и какие-то очень важные документы. Деньги я, конечно, обязательно положу, а вместе с ними — и липовое завещание. Ради этого весь спектакль.

«Если хотите, мы можем перевести бота в режим реального времени, — пишет в чат мой личный помощник по настройке. — Вы можете вести с ним диалог на любые интересующие вас темы».

Я пишу «конечно, хочу», но болтать с виртуальным болванчиком о погоде и смысле жизни не собираюсь. Просто отыгрываю Угорича в нескольких ролях: тупого, когда он просто требует поскорее дать ему все и сразу, сдержанного, с некоторыми уточняющими вопросами, и очень недоверчивого, когда он придирается буквально к каждому слову. Бот работает идеально, я даже за руку себя пару раз щипаю, чтобы убедиться, что не сплю на ходу. Не удивительно, что Шутов буквально озолотился на этом.

Только когда я закапываюсь уже в самые дебри, изображая Угорича-параноика, «говорящая голова» один раз запинается, но даже эта заминка выглядит вполне естественно. Если бы я не знала и не подозревала, что передо мной виртуальный собеседник, то даже не обратила бы на это внимание. Но мой личный помощник тут же дает знать, что они зафиксировали ошибку и поправят все в течение часа.

На часах уже половина девятого.

Делаю в голове финальный прогон всего плана.

И когда добираюсь до участи «любимого» братца, вдруг вспоминаю про Оксану и двух детей. Оксана, конечно, просто овца — нет у меня других слов для женщины, которая даже не пытается бороться за свободу и лучшую жизнь для детей, которых так высокопарно называет «своими, родными». Если бы не дети — я бы даже не заморачивалась на ее счет. Оставаться с мужиком, который регулярно, на протяжение как минимум пяти лет ломает тебе кости и выбивает зубы, втягивает свою семью в сомнительные финансовые аферы и играет на ставках, можно только добровольно. Тем более после того, как я предлагала вполне рабочий вариант побега, и даже готова была взять на себя часть расходов.

Но есть двое детей.

И как бы я не пыталась думать о них, как о плоде семени Угорича, они мои племянники, даже если за всю жизнь я видела их всего пару раз и только со стороны. Конечно, не может быть и речи о моем личном участии в их судьбе: во-первых, потому что я не Валерия Гарина и формально, эти дети для меня никто, во-вторых — потому что эти дети мне чужие, даже если в их венах примерно четверть той же крови, что и в моих. Но раз уж Оксана била себя пятков й грудь и кричала, что жить без них не может, значит, придется ее встряхнуть.

Я мысленно вздыхаю, откидываюсь на спинку дивана и ругаю себя за то, что стала слишком сентиментальной. И поплачусь за это еще парой дней промедления, потому что теперь нужно придумать где и как пересечься с Оксаной, не вызывая подозрения у Угорича. И желательно чтобы эта перепуганная бурёнка сама не грохнулась от страха в обморок. Позвонить я ей точно не могу, «случайно» пересечься — тоже, потому что вряд ли наши с ней места интересовав могут хоть как-то совпадать. Остается какое-то крупное мероприятие, на котором мы обе можем присутствовать по совершенно ясным причинам. Никаких социальных сетей у Оксаны, по понятным причинам, нет, подсмотреть, где и чем она живет, что планирует — невозможно. С Угоричем проще — он, как любой голый король, сильно распушает хвост, чтобы хотя бы где-то выглядеть значительным и солидным. Вот он на мероприятии по случаю открытия какого-то автосалона, вот в ресторане, вот дает интервью какой-то газетенке (желтому листку, настолько ничтожному, что его название не знает даже гугл). Ну и куда же без закрытых тусовок, но вряд ли он ходит туда под руку с женой. Последний пост на его странице свежий, буквально сегодняшний, но там просто подборка старых фото с припиской о ностальгии. Ни намека на то, где он мог бы появиться в следующий раз, а главное — когда это будет. Времени ждать у меня и так в обрез, если Оксану не удастся перехватить в ближайшее время…

Я на минуту прикрываю глаза и пытаюсь честно ответить на вопрос: готова ли я переступить через типа_племянников, если не получится связаться с Оксаной или если она наотрез откажется убегать? Я и так уже сильно затянула и испытываю терпение Новака, а Илона так придавила яйца Наратова, что он, того и гляди, просто сам раздумает. Без всяких преувеличений, у меня в запасе… сколько? Четыре пять дней? Неделя максимум. И нельзя сбрасывать со счетов Угорича, который, даже при самом плачевном положении, все-таки может заподозрить неладное, и не сразу заглотит наживку.

Внутри неприятно ковыряет от осознания того, семь лет назад, три больных ублюдка, вот так же могли сидеть и решать судьбу моей семьи. И ни у кого из них ничего нигде не ёкнуло. И чем я буду лучше, если сейчас у меня тоже не ёкнет?

Хочется побыть Скарлетт и дать себе «пит-стоп», чтобы просто переспать с этой мыслью, потому что утро вечера мудренее, но у меня нет даже этой долбаной ночи.

Фото Оксаны и ее любовника до сих пор надежно хранится в моем «облаке».

Если она не согласится с моим планом побега для нее и для детей, придется напомнить ей, что есть как минимум два невменяемых существа, которым очень не понравится однажды увидеть такое во входящих сообщениях — садист Угорич и истеричка-жена Санина. Как говорится, один звонок другу — и у нее просто не останется выхода.

Пока останавливаюсь на этом плане и снова переключаюсь на Угорича.

Если хорошенько присмотреться к его записям за последние полгода (меня почти подташнивает ковыряться в этой куче вонючего пафоса), то в глаза сразу бросается одна закономерность — он не пропускает ни одного хоть сколько-нибудь значимого мероприятия, связанного с финансами. Благотворительные вечера, награждения, вручения — Угорич всегда там и почти всегда с Оксаной, потому что на такие мероприятия не принято ходить без пары. Значит, с огромной долей вероятности, он не пропустит и самый ближайший из них. А дальше просто дело одной минуты — заглянуть в свою почту и проверить пригласительные, потому что мне-то их,