Соленья и варенья от попаданки, или новая жизнь бабы Зины - Ри Даль

— Зина, ты цела? — спросил он, шагнув ко мне.

Я кивнула, не в силах говорить. Санна бросилась ко мне, обхватив за талию, и я прижала её к себе, чувствуя, как дрожат её худенькие плечи. Мой взгляд упал на пол, где ещё минуту назад лежали тела Приллы и её детей. Теперь там был только пепел, серый и холодный, что оседал на досках.

— Они… они просто исчезли, — прошептала я, голос дрожал. — Даже похоронить нельзя…

Я опустилась на колени, клинок выпал из руки, звякнув о пол. Слёзы текли по щекам, горячие и горькие, и я не пыталась их сдержать. Прилла, добрая Прилла, её дети, такие маленькие, такие невинные… Они не заслужили такой судьбы. Никто не заслужил.

— Зина… — Райли опустился рядом, его рука легла мне на плечо, но я едва чувствовала его прикосновение. — Ты сделала, что должна была. Они давно были мертвы. И это не ты их убила.

— Знаю, — хрипло ответила я, но это не облегчало боли. — Но это не меняет того, что их больше нет… И не будет…

Я не договорила, задохнувшись от рыданий. Санна, всё ещё прижимаясь ко мне, тихо всхлипывала, и я обняла её крепче, пытаясь хоть ей дать утешение, которого сама не находила.

— Пусть будут прокляты мирендальцы… — прошептала я, сжимая кулаки так, что ногти впились в ладони. — Это они виноваты… Клянусь Целлианой, я найду тех, кто создал эту нечисть, и заставлю ответить.

Райли смотрел на меня с жалостью. Но я не нуждалась в жалости. Я нуждалась в мести. Райли так ничего и не ответил мне, просто помог встать.

Глава 77.

Немного придя в себя и успокоив Санну, я решила, что нужно навести хотя бы минимальный порядок. Всё-таки нам тут ночевать, а рассыпанный всюду пепел источал не только неприятные ассоциации, но специфический запах. Я принялась подметать его, но то, что осталось от Приллы и её детишек, просто так выкинуть не смогла. Потому собрала их горстки в небольшую глиняную кадку, что нашла на полке Приллы. Руки дрожали, не столько от усталости, сколько от горя, что всё ещё комом стояло в горле. Каждый комочек пепла, что я бережно ссыпала в кадку, казался мне частью Приллы и её малышей — Вигурта, Кесалии, Арнеллы. Тех, кто ещё недавно слушал мамины колыбельные и смеялся, несмотря на все тяготы.

Райли молча наблюдал за мной. Его серебряные глаза теперь были полны тяжёлой задумчивости.

— Зина, зачем ты это делаешь? — спросил он тихо, будто боялся спугнуть тишину, что повисла в хижине после бойни.

Я не подняла глаз, продолжая собирать пепел. Пальцы мои скользили по полу, и я старалась не думать о том, что этот пепел — всё, что осталось от доброй женщины и её детей.

— Их души прокляты, Райли, — ответила я, и голос мой дрогнул, выдавая боль, которую я так старалась спрятать. — Они не могут уйти к Великой Богине. Но я верю… Верю, что, если упокоить их с любовью, Целлиана примет их. Она мудрая. Она поймёт.

Райли помолчал, а потом медленно кивнул. В его взгляде не было насмешки, только глубокое, почти осязаемое понимание. Он не стал спорить или задавать лишних вопросов, просто шагнул ближе и присел рядом, будто хотел разделить со мной эту ношу.

Я закончила собирать пепел, закрыла кадку крышкой и крепко прижала её к груди. Санна, уже утомлённая всем пережитым, свернулась калачиком на лежанке в углу хижины. Её дыхание было тихим, но неровным, словно даже во сне её преследовали кошмары. Я подошла к ней, укрыла потеплее одеялом и погладила по голове. Она чуть шевельнулась, но не проснулась. Хорошо. Пусть спит. Ей и так досталось.

Когда я убедилась, что девочка в порядке, взяла кадку и тихо вышла из хижины. Ночь встретила меня холодным ветром, что пробирал до костей, и далёким воем, который мог быть просто игрой ветра в горах, а мог — чем-то похуже. Я не стала задумываться. Ноги сами несли меня вперёд, куда глаза глядят, через заросли чахлых кустов и каменистую тропу. Кадка в руках казалась тяжёлой, будто я несла не пепел, а само горе Приллы и её детей.

Вскоре до меня донёсся звук воды — тихий, журчащий, словно кто-то шептался в темноте. Я вышла к небольшой речке, что текла меж камней, отражая слабый свет луны. Вода была холодной, но в этом было что-то очищающее, правильное. Я опустилась на колени у берега, поставила кадку рядом и глубоко вдохнула. Воздух пах сыростью и травой, и я вдруг почувствовала, как внутри что-то отпускает, словно река звала меня поделиться своей ношей.

— Великая Целлиана, — начала я тихо, глядя на воду, — ты, что дала мне второй шанс, что вдохнула в меня новую жизнь… Прошу тебя, услышь. Прилла и её дети… Они не заслужили такой судьбы. Их сердца были полны добра, руки — труда, а души — любви. Проклятье неживунов забрало их, но я верю, что ты можешь дать им покой. Как дала его Киоре. Прошу, прими их души, освободи их от тьмы. Пусть они найдут свет в твоём вечном сиянии.

Я открыла кадку и медленно высыпала пепел в реку. Он падал в воду, растворяясь в её течении, уносясь прочь, будто река уносила с собой и боль, и проклятье. Я смотрела, как последние крупицы исчезают в тёмной глади, и слёзы катились по моим щекам, горячие и горькие.

— Пусть у них тоже будет второй шанс, — прошептала я напоследок. — Они заслужили…

Внезапно за спиной послышался шорох. Я резко обернулась, сердце ухнуло в пятки. В лунном свете увидела Райли. Он стоял в нескольких шагах.

— Ты что, следил за мной? — выпалила я, пытаясь скрыть испуг за резкостью.

Он покачал головой.

— Нет, Зина. Просто не хотел, чтобы ты попала в беду. Ночь в горах… Не для одиноких прогулок.

Я нахмурилась, всё ещё держа пустую кадку в руках.

— А Санну ты одну оставил? — спросила я, чувствуя, как раздражение смешивается с тревогой.

Райли помолчал, опустив взгляд, и я поняла, что он и сам не в восторге от