До мозга костей - Триша Вульф

превращаются в удушье. Я стараюсь дышать диафрагмой, чтобы плечи не двигались слишком сильно. Знаю, что Джек заметит. Но боль начинает разгораться в моей плоти, как огонь, требуя внимания.

Моя рука прижимается к дырке на рубашке. У меня не получается скрывать её достаточно долго.

Я начинаю отклоняться в сторону. Комната кружится. Края деформируются и расплываются.

— Кири...?

Нотка беспокойства и подозрительности в этом единственном слове ложится тяжелым грузом на моё сердце, утягивая его вниз, как якорь на дно беспросветного моря.

Я сглатываю боль, сдерживая слезы, которые жгут, умоляя дать им волю. Мой взгляд падает на руку, которую я прижимаю к ране.

Темная кровь просачивается сквозь пальцы.

— Я не была уверена, что это всё реально. Пока не увидела тебя. Мой ангел мести, пришедший спасти меня во второй раз, — говорю я, улыбаясь через плечо, пытаясь удержать каждый момент благодарности, которую я чувствую. Осознание того, что у нас было, приносит мне радость. Трагедия в том, что это будет означать для Джека.

Не на это я надеялась, когда поклялась заставить Джека страдать.

— Спасибо тебе, Джек. За то, что дал мне всё, что мог. Время просто не на нашей стороне, — говорю я, поворачиваясь к нему лицом, моя ладонь все еще прижата к животу. Я больше не чувствую своих пальцев. Глаза Джека опускаются к моей ладони и снова встречаются с моими. Я вижу панику и печаль. Ужас и скорбь.

Моё сердце разлетается на осколки. Оно колотится так, словно пытается пробить себе путь на свободу к нему.

— Нет, Кири...

— Я люблю тебя, и всегда буду любить.

Джек бросается вперед, но не успевает дотянуться до меня, прежде чем я падаю.

Последнее, что я чувствую, — это не боль. Не прикосновение кремового ковра к моему лицу. Это не отчаяние в моем сердце и не оглушительный прилив давления в голове.

Это прикосновение прохладной руки Джека к моей щеке.

А потом мир погружается во тьму, и больше я не чувствую ничего.

23. ДО МОЗГА КОСТЕЙ

Джек

Кровь покрывает мою руку. Тепло слабеющего тела Кири проникает между моих пальцев. Я давлю на её живот, пытаясь остановить стремительный поток крови.

Она потеряла слишком много крови.

Она потеряла сознание.

Но я всё ещё чувствую слабый пульс ее сердца.

— Кири... пожалуйста. Проклятье. Не делай этого со мной, — я обнимаю её за плечи и прижимаю к своей груди. — Не давай последнему слову быть за этим никчемным куском дерьма Хейсом. Ты не можешь. Это просто невозможно, чтобы последнее слово было не за тобой, лепесток.

Она не отвечает. Её пульс слабеет. И дикая ярость разрывает мою грудную клетку, мир расплывается по краям моего зрения.

Я убираю ладонь ровно настолько, чтобы снять рубашку и использовать её как жгут и перевязать рану, закрепив её вокруг живота. Отчаяние проникает в мои трясущиемя конечности, когда я достаю телефон из кармана пиджака Хейса.

Дрожащим пальцем я набираю 9-1-1. На спокойный вопрос оператора я отвечаю: — Доктор Кири Рос была тяжело ранена. Ей срочно нужна медицинская помощь, — я называю адрес, затем прерывисто вздыхаю и опускаюсь на колени рядом с Кири, чувствуя, что теряю её. — Пришлите их сюда прямо сейчас, черт возьми.

Я бросаю трубку в ответ на бесполезные вопросы диспетчера, которые ничем не помогут мне спасти её. Телефон выскальзывает из моей перемазанной кровью руки. Я позволяю ему упасть на кремовый ковер с тихим стуком. Быстро подбираю его, а затем прижимаю Кири ближе, убирая спутанные пряди темных волос с её глаз — этих идеальных голубых угольков, которые я отчаянно хочу увидеть горящими жизнью.

— Открой глаза, — шепчу я ей на ушко. — Ну же, lille mejer. Ты несешь смерть, маленький жнец. Ты — сила. Ты ворвалась в мой мир и потрясла меня до глубины души... и это не то, чем всё закончится между нами.

Её кровь пропитывает ковер, просачивается в тот самый ворс, который она ненавидит, и меня затягивает в кроличью нору времени. Где я бесстрастно, холодно и бессердечно наблюдал, как умирающая девушка пачкала кремовый ковер своей кровью, в то время как смерть пыталась забрать её.

Всё это время она молча боролась за жизнь.

— Мне нужно, чтобы ты сейчас боролась, Кири, elskede.

Это моя вина. Это я виноват. Рядом со мной был ещё один хищник, а я его не заметил. Если бы я увидел, если бы я распознал Хейса таким, каким он был все эти годы, если бы моё эго не было бы так зациклено на преследовании и устранении конкурентов на моей территории, я мог бы давным-давно устранить угрозу, исходящую от Хейса.

Или когда агент Эрик Хейс появился в том конференц-зале, и я заметил реакцию Кири на него... Я должен был последовать за ним из здания и намотать удавку вокруг его толстой гребаной шеи.

Я должен был защитить её.

Теперь эта возможность упущенна, и всё, что я могу делать, это прижимать руку к её ране, умоляя свою вторую половинку не забирать свой солнечный свет и не оставлять меня в холоде.

Когда её пульс слабеет, из бездны моей черной души вырывается свирепое рычание, и я поднимаюсь на ноги, держа её на руках. Я выношу Кири на улицу и кладу её на землю.

Затем я поворачиваюсь лицом к дому.

С яростью, пылающей в онемевших уголках моего сердца, я беру вещи из багажника и оставляю их в той же комнате, где лежит безжизненное тело Хейса.

Быстрый осмотр кухни доказывает, что у Хейса там было всё самое необходимое. Сахар, мука, растительное масло. Идеальные ингредиенты, чтобы испечь торт или сжечь дом дотла.

Я раскладываю ингредиенты вокруг мертвеца в центре комнаты, останавливаюсь, когда дохожу до пистолета, и опускаюсь на колени рядом с ним.

— У меня нет сомнений, что я встречу тебя в аду, Хейс, — говорю я. — Но если она умрет... я приду за тобой раньше.

Жаль только, что мы не можем убить его дважды.

Обмотав руку полотенцем, чтобы не остался порох, я поднимаю Глок. Направляю дуло ему под подбородок и нажимаю на спусковой крючок, посылая пулю в основание его черепа и