Акцентор - Вероника Десмонд

как птицы, разлетевшиеся при выстреле. – Иногда я боялась двигаться, наверное, поэтому у меня случаются приступы замирания. Он наказывал меня не всегда гуманно: я могла стоять неподвижно больше двенадцати часов за то, что неправильно показала себя перед его друзьями, или за то, что получила плохую оценку.

Я борюсь с тошнотой и закрываю глаза, пытаясь сохранить спокойствие. Меня с детства приучали к стальной выдержке – что бы ни случилось я не могла потерять лицо, но все это выдержать невозможно.

Я больше не могу молчать.

Я больше не хочу молчать.

Я не тень. Я не тень. Я не тень. Я не тень. Я не тень.

Я не тень.

– Мой главный шрам мне подарили, когда меня вырвало от боли на его ботинки, и он приложил меня головой об стол. В конце концов, это привело меня к диссоциативной амнезии, и я до сих пор… – я сглатываю слезы, умоляя свое горло не сжиматься: – …я до сих пор не уверена, виноват ли он в смерти моей матери.

Звук шагов приближается ко мне, я чувствую цветочный аромат духов Вивьен, а затем девушки заключают меня в крепкие объятия.

Мои мышцы напряжены, как сталь, и отказываются двигаться, но я пытаюсь сосредоточиться на чем угодно, но не на воспоминаниях.

Мир кружится вокруг меня, затягивая дальше и дальше на самое дно. Но мне больше не страшно.

Он больше никогда не ударит меня.

Никогда.

– О, Эль, – голос Эммы сдавлен, и я чувствую, как по моей шее текут чужие слезы. Ее слезы – самое редкое явление на свете, поэтому мое сердце разрывается пополам. – Почему ты не сказала раньше?

– Я сама не до конца понимаю, почему эти воспоминания были заблокированы. Он казался мне действительно хорошим человеком, – я крепко зажмуриваюсь, отгоняя папин голос. Судорожный вздох вырывается из моей сдавленной груди. Я тру ладонью область сердца, чтобы сбросить напряжение. Еще раз. И еще. – Я знаю, что мне нужно было заявить на него, хотя бы рассказать Риз, но он угрожал мне, и я оттягивала этот процесс каждый день, уверяя себя, что решусь следующим утром. Возможно, у меня бы получилось открыть уголовное дело, даже несмотря на его связи, но карьера Риз… и тот факт, что мне пришлось бы доказывать факт насилия…

Мои рыдания вырываются наружу. Все то, что я держала взаперти так долго. Ненависть к себе поедает меня заживо, я не хотела посвящать девочек в настолько грязные вещи или чтобы они волновались за меня.

– Все в порядке, – Вивьен дрожит, обнимая меня крепче. – Пожалуйста, только не вини себя. Иногда тяжело рассказать о дерьме, которое произошло с тобой даже самым близким. Это гребаная психология жертвы. Мы любим тебя, Эль.

– Мы очень любим тебя, – глаза Эммы невозможно красные и мокрые от слез. – Умоляю, в следующий раз, если вдруг что-то случится, расскажи мне. Ты не просто подруга, ты моя сестра. Ты моя семья, Элеонор.

– Эмма… спасибо, – шепчу я.

– Аарон в курсе? – тихо спрашивает Вив.

Я киваю.

– У меня произошел срыв в его присутствии. И именно Аарон поспособствовал аресту Маркуса. А еще он научил меня, как справляться с приступами, – благодаря ужасным девиантным урокам.

Эмма прищуривает глаза:

– Ладно, плюс один балл социопату и его социопатическому члену.

Вивьен фыркает, вытирая слезы.

Как по волшебству мой телефон начинает разрываться, и я вижу имя Аарона на дисплее. Мои руки не перестают дрожать.

Больше всего на свете я не хочу, чтобы кто-то волновался, увидев меня в слезах, но я знаю, что если Аарон не услышит мой голос, то он бросит все дела и прилетит в Шотландию.

Я говорю девочкам, что скоро вернусь, ухожу в другую комнату, а затем отвечаю на звонок.

– …Привет.

– …Я буду в Кингстоне через семь-восемь часов, Эль.

Моя кожа покрывается мурашками, когда я слышу его.

Соберись.

– Ты говорил, что должен быть завтра в Лондоне. Не стоит приезжать ради меня. Я в порядке.

– Тогда что, блядь, с твоим дрожащим голосом? Ты можешь врать мне сколько угодно, но есть вещи, которые важнее для меня любых сделок. И ты всегда будешь во главе списка.

Мое сердце сжимается. Черт возьми, я так сильно влюблена в него. Он ни разу не слышал от меня эти слова. Наверное, мне просто нужна была жидкая храбрость, чтобы признаться ему.

– Я могу позаботиться о себе. К тому же мы увидимся уже послезавтра.

– Мы увидимся через восемь часов. Даниэль заберет тебя у Кларк и отвезет домой.

– Прошу тебя, сбавь тон диктатора.

– Если бы я был диктатором, ты бы не ходила на свободе, Элеонор.

Он такой психопатичный и контролирующий подонок, клянусь. Я сжимаю телефон, прежде чем сказать:

– Аарон?

– Да, ангел.

– Я хочу провести эти выходные в Кингстоне, – это не совсем правда, но мне нужно, чтобы он остался в Лондоне. – И мне надо заниматься. Пожалуйста, не меняй планы из-за меня, ладно?

Он молчит несколько секунд, а затем его тон звучит недовольно:

– Хорошо, детка.

– Что? Так просто?

Аарон драматично вздыхает:

– Ну, ты сказала «пожалуйста».

Святой ад, он прислушивается к моим просьбам. Неужели мы приближаемся к концу света?

– Ты такой великодушный.

– Я слышу сарказм в твоем голосе, это очаровательно. У меня есть повод, чтобы отшлепать твою красивую задницу, маленький ангел.

Температура моего тела поднимается, и я буквально вижу, как его губы изгибаются в великолепной ухмылке.

– Пока, чертов садист.

– Рад, что мы с этим разобрались. Держи телефон поблизости.

Тревога проникает в каждый дюйм моего тела, когда я возвращаюсь в гостиную, думая о том, что хочу сделать.

Может быть, ему не нужны мои чувства. Может быть, это не самый подходящий момент, но моя жизнь настолько хаотична, что вряд ли подходящий момент вообще существует.

Уже лежа в своей постели, я прокручиваю в голове возможные сценарии. Возможность потерять его и увидеть разочарованный взгляд внушает мне ужас.

Но Аарон давно ощущается как дом. И я хочу, чтобы он знал об этом.

…Однажды я сделаю с тобой вещи, которые ты никогда не забудешь, Элеонор.

Я не забуду. Больше нет.

Лондон, Англия.

Тень.

Семь лет назад.

– Элеонор? – кричит профессор.

Когда я поднимаю смычок, волнение быстро перерастает в панику. Мое сердце колотится, как сумасшедшее, а пустой зал начинает расплываться и расширяться, приобретая удушающие формы.

Успокойся.

Я делаю глубокий вдох.

Раньше знакомые запахи вызывали во мне волну ностальгии и волнения: смесь древесины, старой ткани и блеска лака. Мне так нравилось бывать в