Сердце - Лана Мейер

Доверилась.

И пусть потом пожалею…ну, а вдруг, нет?

– Так что насчет попки? – поинтересовался он позже, когда мы ласкали друг друга, валяясь в кровати. Даже удивительно, что мы наконец-то добрались до кровати. Капот, пол, кухня, стол…страшно представить, где будет следующий раз.

Он сидел на кровати, опираясь на подушки, я прижалась к его груди, закинув на него ногу. Мы оба тяжело дышали, как после длинного марафона.

Моя рука гуляла по рельефным кубикам его пресса. Какой он сильный. Я готова гладить его вечно.

Мой мужчина. Мой защитник. Мой неуправляемый парень-боксер, который готов всыпать любому, кто меня обидит. И в то же время может обидеть сам. Все это неважно, потому что впервые за долгое время я могу пробраться под его кожу.

Узнать Майкла получше.

– Не получишь, – дразню его я, слегка качнув бедрами. Он тут же выдохнул сквозь зубы, запрокинув голову.

– Малыш, я же не буду спрашивать. Тебя спасает только то, что у тебя день рождения. Не хотел бы подвергать тебя насилию в этот день, – он глянул на часы. До конца дня оставалось ровно пятнадцать минут. – У тебя есть пятнадцать минут, чтобы подготовиться.

– Майкл, ты хоть понимаешь насколько у тебя…, – я нерешительно веду свою руку к низу его живота. Прижимаю ладонь ниже его пояса, но не трогаю его за главную эрогенную зону. Я знаю, что он тут же поставит меня на четвереньки и трахнет, и я хочу этого…но больше я хочу с ним поговорить. – Большой. Очень, очень большой.

– Пфф, прекрасно понимаю, – кажется корона на голове Майкла обросла еще и брильянтами после сказанных мною слов. – Но я тебя подготовлю, сделаю массаж. Тебе будет хорошо, маленькая Мика.

Его нос касается моего носа, и мы прерывисто дышим друг другу в губы.

О, черт. Новая волна. А я еще не добралась до вопроса, который волновал меня больше всего.

– Майкл, – тихо, на выдохе. Я слизываю капельку пота на его ключице, слушая его дерзкий стон, и прикасаюсь к шраму на его груди. Его словно током бьет.

– Мика, не тронь, – рычит он, будто я посыпала соль на его рану.

– Но откуда он? Скажи, – я прижимаюсь губами к его груди, чувствуя, как сердце под ними вот-вот выпорхнет наружу. Как эти ласточки. Ласточки…

Майкл

Не знаю, что это было. Взрыв. Цунами. Безумие.

Не мог поверить в то, что отказался от нее когда-то. Семнадцатилетний глупый мальчишка.

Хотя…мы оба знаем, что тогда это не привело ни к чему бы хорошему. Как и сейчас. Когда Мика была на грани, с ее губ срывалось: «Это в последний раз, это в последний раз, это в последний раз…».

Конечно. Да только я решаю здесь, какой раз – последний. И пока меня полностью устраивают наши отношения.

Пока она не решила полезть дальше.

– Но откуда он? Скажи, – острая боль разрубила мне сердце, но она опять была недолгой. Будто оно напоминало мне, что к чему. Что оно владеет положением.

– Этот шрам? – непринужденно спросил я. Если она узнает откуда этот хренов шрам, она тут же уйдет, и я больше никогда ее не увижу. – Ладно, я расскажу тебе правду.

Она прижалась ко мне сильнее, чувствуя, что я расскажу сейчас какую-то глубокую и важную историю в моем прошлом, которая поможет ей понять меня. И понять, почему я такой. Вспыльчивый. Неуравновешенный. Почему любил только драться и каждый день спускал свою жизнь в унитаз.

Но страшная правда была в том, что я ПРОСТО такой.

Не было никакой психологической травмы. Не было темного тяжелого прошлого. Не было ничего, чтобы сделало меня таким ублюдком.

У меня была бедная, но относительно нормальная семья. Отец не бил меня бутылкой по голове, а мать даже вышла замуж за богатенького, чтобы «обеспечить мне прекрасное будущее», которое я благополучно засунул в задницу.

Мне нравилось быть свободным от клише и предрассудков. И делать то, что я хочу. Вот и все.

Я знал, Мике хочется как-то оправдать меня, и она ждет невероятно грустной истории. Но ее нет. Разве что одна, но это вряд ли можно назвать «убийственной травмой». Да, я ненавидел мир, когда скотина из моего гетто свернул шею моей ласточке, но…я пережил это.

Хладнокровно. Спокойно.

Хотя запомнилось, черт возьми, надолго. Мне двадцать шесть, а я до сих пор помню, как в ее глазках погасла жизнь.

– Этот шрам я получил в драке. Их было несколько. Пырнул ножом по груди, но не до мяса. Так, царапина, – Мика вглядывалась в меня так, будто надеялась, что я говорю правду. – Ничего особенного, веснушка.

– Правда? – ее зубы впились в пухлую нижнюю губку, которую я истерзал сегодня до крови. – Майкл.

– А?

– Я ненавижу, когда мне лгут. Сегодня я была полностью твоя. И вчера…

– И завтра.

– Майкл! Я хочу узнать тебя…

– Ты узнала. Меня пырнули ножом, что в этом такого?

– У меня нехорошее предчувствие.

– Это потому что ты переживаешь за свою попку, – я не удержался и сжал ее ягодицы в руках, чувствуя, как еще чуть-чуть и не выдержу. Я готов к новому решающему раунду.

– Майкл, нет. Ты можешь не думать о сексе хотя бы пять минут?

– Они прошли, – я потянулся к ее ягодным губам, но она отстранилась.

– Поклянись, что это правда.

– Отвечаю, малыш. Это правда, – положа руку на шрам, проникновенно говорю я.

Она злится, но кажется начинает мне верить.

– Спасибо, за правду, – она нежно присасывается к моей нижней губе, и это так охренительно, что мне почти становится стыдно за ложь.

А что я скажу? «Прости, Мика. Я не просто омерзительная сволочь, как ты думала. Я тот убийца, который даже не дал твоему мужу шанса полежать в коме и выбраться из нее? Понимаешь, его сердце достали и сделали это как можно быстрее, чтобы спасти меня?». Неважно. Я не знал подробностей. Врачи говорили, что мозг Доминика погиб почти сразу, но не говорили ли они это для общего успокоения?

Я не мог этого сказать. Она задушит меня подушкой. Моя девочка может это.

– Ласточки, – выдыхает она, гладя мои ключицы. – Почему?

– Сегодня вечер откровений? А что мне за это будет? – я снова шлепнул ее по ягодице и грубо сжал ее нежную кожу. Остался синяк, и он мне нравился.

– Майкл! Не сейчас. Не сегодня, – она поцеловала мою татуировку, и у меня снова был готов. Уже пора.

– Майкл, ну,