Руины - Джиллиан Элиза Уэст

была с одной стороны его проклятием, а с другой — причиной его успеха в качестве лидера армии Эферы. Он мог чувствовать ложь. Его сила нашёптывала ему, правда это или обман за каждым словом, исходящим от другого. Он часто шутил, что ложь имеет металлический и гнилой запах. Сейчас он глубоко вдохнул, его стены рушились с каждым вдохом. Я сжала кулаки, желая сделать что-нибудь, чтобы утешить его.

— Я был там, в лесу, когда на вас напали, Ваше Высочество, — продолжил Элестор. — Тифон велел мне занять позицию на краю тумана с небольшой группой его людей. Я должен был ждать вашего появления, а затем вызвать бурю.

Сожаление отразилось на лице Элестора, он покачал головой, пытаясь отогнать воспоминания. Его следующий вдох прозвучал как хрип, а руки то сжимались в кулаки, то разжимались.

— Он не сказал мне, зачем, уверяю Вас. Но потом люди ворвались в бурю, гремя мечами о щиты и выкрикивая бессмысленные слова. Это был срежиссированный хаос. А затем, когда мужчины отступили к замку, сам Тифон тщательно прицелился сквозь бурю и выстрелил вам в спину.

Кастон покачал головой, опираясь на Торна. Великий бог положил ему руку на плечо и тихо что-то говорил, утешая. У меня разрывалось сердце, когда я видела его в таком состоянии — словно он был ребёнком, ищущим утешения. Его глаза были широко распахнуты, полные мольбы, когда он смотрел то на Элестора, то на Рена, словно кто-то из них мог разбудить его от этого кошмара.

Элестор сделал ещё шаг вперёд, затем опустился на колени перед Кастоном, подняв к его лбу три пальца.

— Простите меня, Ваше Высочество, за мою роль в вашей боли. Да, я служу королю Ренвику, но я понятия не имел о том, что задумал Ваш отец. Века назад моя любовь была отнята у меня, — Элестор взглянул на моего брата с мольбой. — Подумайте о том, что Вы знаете о своём отце. Подумайте о его интригах, его лжи, его вспыльчивости. Подумайте о том, как он обращался с богиней, которую Вы называете своей сестрой.

Взгляд Кастона на мгновение упал на его сапоги, а затем перешёл на меня — магнетический притягательный взгляд, полный стыда. Я хотела освободить его от этой тяжести, взять его за руку и сказать, что я не виню его за то, через что мне пришлось пройти, или за его долгие отсутствия, которые позволяли ему оставаться в неведении. Но я не могла найти слов. Всё, что я могла сделать, это смотреть на него, борясь с жгучим комком в горле.

— Он одержим возвращением Оралии, — тихо сказал Кастон, оглядывая меня так, будто видел впервые. Торн медленно отпустил его, оставив руку на плече для поддержки. — Но я не понимаю… Зачем ему причинять мне боль?

Краем глаза я заметила, как Рен сместился, проведя рукой по волосам в жесте, который явно выдавал его дискомфорт.

— Потому что, причинив боль Вам и выставив это так, будто это дело рук моих людей, он надеялся, что настроит Оралию против меня. Или… возможно, это был его план с самого начала — чтобы мы нашли Вас и привели сюда, — Рен посмотрел на меня долго и пристально. Боль ясно отражалась на его лице, а лёд нашей первой встречи казался лишь далёким воспоминанием.

Кастон пошатнулся. Торн мягко направил его обратно на стул, пробормотав:

— Молодец, парень.

— Но зачем она ему так отчаянно нужна? Особенно после того, как он обращался с ней… как мы все обращались с ней… — голос Кастона дрогнул, и он прижал пальцы к вискам.

Рен вздохнул, посмотрев на свои пальцы, которые он медленно сжал и разжал.

— На это есть много причин, — ответил он, затем сунул руки в карманы брюк. — Тифон, по-своему, продолжает работу нашего отца, стремясь к абсолютной власти. Он собирает богов, как мальчишки собирают палки, и ломает их так же легко. Это не первый раз, когда Тифон подступает к нашим границам. Но это первый раз за тысячелетия, когда у него появилась возможность прорваться. Он хочет Инфернис — всегда его хотел.

— Зачем ему земля душ? — Кастон поднял брови цвета розового золота, в его голосе звучало недоверие.

— Для создания бессмертной армии, — ответил Димитрий, прежде чем Рен успел заговорить. — Я был там в последний раз, когда он нападал на эти берега, в позолоченных доспехах.

Шок от этих слов эхом отозвался в Кастоне и во мне. Лицо Димитрия омрачилось.

— Он хотел… хочет… Инфернис, чтобы создать армию, которая позволит ему завоевать другие миры и земли за пределами Эферы. Две тысячи лет назад он переоценил свои силы и недооценил мощь Рена. Мы легко отбросили его назад.

Рен кивнул. На его лице ясно читались уважение и благодарность к своему второму командиру. Мне стало интересно, что же такого произошло, что Рен поставил по правую руку от себя одного из солдат Тифона.

— Я создал туманы, чтобы держать его вне наших земель, и до сих пор они справлялись, — сказал Рен, проводя пальцами по острому краю столового ножа.

— Но зачем ему нужна Оралия? — настаивал Кастон.

В комнате повисла тишина, и я удивилась, когда Гораций, до этого молчавший с момента своего появления, заговорил своим размеренным, ровным тоном.

— Потому что она обладает силой вселенной, Ваше Высочество. И благодаря этому могла бы заменить Рена в качестве правителя этой земли, поддерживая магию, необходимую для её существования.

Я замерла. Гораций ошибался. Да, у меня была необычайная глубина силы для большинства богов, но это было следствием укуса демони. У меня не было способности вызывать бури, путешествовать за пределы теней или исцелять раны.

Но, даже когда я так думала, моя магия бунтовала внутри меня, словно призывая меня не торопиться с выводами.

Кастон смотрел на меня. Недоверие, отражённое на его лице, медленно сменялось неуверенностью.

— Я владею и даром жизни, и даром смерти, — прошептала я, поднимая ладони вверх, чтобы в свете ламп засияли тёмные шрамы. — Я могу призывать свет и тени.

— И внутри неё заключена сила всех нас, — с благоговением произнёс Гораций. — Я увидел это с первого раза, как встретил Вас.

В его поведении была мягкость, доброта и нежность. И хотя я знала, что это тот самый вечный бог, который карает души, отправляет их в ямы мучений и пещеры возмездия, я также видела в нём глубоко заботливое существо. Сидеро рассказывал мне, как благодаря своей силе Гораций видит все уникальные фрагменты, составляющие каждую душу, но я всегда думала, что это касалось только мёртвых.

— Что произойдёт, если