Руины - Джиллиан Элиза Уэст

скрывавшие ее, пока она не предстала передо мной. Не сейчас. Я не смог бы произнести ни слова, даже если бы она приставила к моему горлу нож кратуса. Я думал, что действительно могу умереть, если не прикоснусь к ней.

Отступив назад, я упивался видом Оралии, задыхающейся и обнаженной на столе. Мой взгляд задержался на блеске ее желания между бедрами. В тишине её груди напрягались под кружевом платья с каждым тяжелым вдохом. А затем одна из ее рук сместилась вниз по ее животу, чтобы скользнуть двумя пальцами по ее мокрым складочкам.

Я застонал, сжав кулаки, не в силах отвести взгляд, когда она широко раскрылась для меня, одна туфля болталась на ее пальцах, когда она согнула ногу. Мой член напрягся под тканью брюк, жаждая сирену, которая в это время сидела на обеденном столе и трахала себя пальцами.

Не в силах больше сдерживаться, я схватил ближайший стул и протащил его, установив так, чтобы сидеть между ее ног. Я призвал свои тени, обвивая их вокруг ее запястий, чтобы убрать их от влажной дырочки и пригвоздить к столу.

— Что ты делаешь? — спросила она, и ее грудь тяжело вздымалась.

Дикая усмешка растянула мои щеки, прежде чем я наклонился вперед и обдул потоком прохладного воздуха в ее разгоряченный центр.

— Заканчиваю трапезу.

Я медленно облизал языком складочки, где минуту назад была ее рука. Она откинулась назад на локти, застонав, когда я обвел ее клитор, прежде чем погрузиться в ее вход. Этот вкус… Звезды… Ее вкус был восхитителен. Мой хриплый стон отозвался в ее сердцевине, когда она приподняла бедра навстречу моему рту, отдаваясь моим ласкам.

— Я ужасно голоден, — прорычал я, прежде чем взять в рот ее набухший клитор.

Ее стон был больше похож на всхлип, а ноги задрожали по обе стороны от меня. Я отпустил одно из ее бедер, прежде чем скользнуть двумя пальцами внутрь нее. Она была тугой, всегда такой изголодавшейся, жаждущей и нуждающейся в удовольствии. Мой член пульсировал в брюках, требуя ее.

— Рен… — заскулила Оралия, когда я согнул пальцы. Давление на заветную точку там, внутри, всегда вызывало у нее агонию возбуждения и желания, которые я так любил.

Почувствовав, как сжимаются ее стенки вокруг моих пальцев, я замедлил свои движения на клиторе, оттягивая момент ее освобождения. Оралия захныкала от разочарования и продолжила поднимать бедра, как бы прося не останавливаться. Я сделал это снова, найдя идеальный ритм. Ее горячая дырочка пульсировала вокруг моих пальцев. Хлюпающий звук скольжения внутри нее, такой мокрой, заполнил комнату.

— Рен! — закричала она. Одна ее рука зарылась в мои волосы, пытаясь всеми силами удержать меня у себя.

Я не ответил, лишь с вызовом приподнял бровь.

Ее высокие скулы покрывал красный румянец, а губы раздвинулись от прерывистого дыхания. Ее шея, ключицы и великолепная грудь тоже пылали от возбуждения. Этих огромных оленьих глаз было почти достаточно, чтобы заставить меня дать ей то, что она хотела. Почти.

— Заставь меня кончить, — приказала она, и румянец на ее щеках стал еще ярче.

Да, моя королева., чуть было не ответил я, прежде чем сильно втянуть ее клитор в рот.

Оралия вскрикнула, ее тело затряслось, когда она упала на стол от силы нахлынувшего оргазма. Звезды, она была восхитительна. Пульсация в моем члене становилась все интенсивнее, пока не стала болезненной. Как только дрожь ее тела замедлилась, я убрал руку, отодвигая стул назад, чтобы встать между ее бедер. Она приподнялась на локтях, ее волосы были спутаны, а глаза блестели. Убрав выбившуюся прядь с ее щеки, я прижался к распухшим губам долгим поцелуем.

Ее руки потянулись к застежке моих брюк, разрывая ее и освобождая мой член. Я придвинулся еще ближе, позволяя ее дрожащим рукам расположить меня у ее входа.

— Держись за меня, любимая.

Она повиновалась, схватив меня за плечи, когда я резким толчком вошел в нее. Мы застонали в унисон, мои руки нашли ее бедра, расположив их у себя на талии. Я задал жестокий ритм, от которого ее голова откинулась назад. Ее стоны вырвались наружу как всхлипы. Я освободил одну из своих рук и потянул вниз вырез ее платья, чтобы получить доступ к ее груди, после чего захватил один сосок и покрутил его между пальцами, прежде чем прильнуть к нему ртом, слизывая звездный свет и пот с ее кожи. Ее стенки трепетали вокруг меня, такие горячие, влажные и соблазнительные. Но я отстранился, впившись одной рукой в ее волосы и запрокинув голову назад, чтобы получить доступ к шее.

— Я хочу тебя вот так всегда — прохрипел я, резко двинувшись бедрами вперед. — Ты нужна мне на целую вечность.

С отчаянием я пытался запечатлеть этот момент в своей душе — запомнить изгиб ее губ, когда она кричала от удовольствия, румянец на ее скулах, ее растрепанные волосы.

— Да, — простонала она, и слезы брызнули из уголков ее глаз. — На целую вечность.

Я накрыл ее рот своим и поглощал каждый стон, наклонив бедра и засунув руку между нашими телами, чтобы надавить на клитор. Она содрогнулась, сжимая меня внутри, пока мои бедра не потеряли ритм. Я продолжал врезаться в нее с такой силой, что стол скрипел о мрамор с каждым толчком.

— О, Звезды, — воскликнула она. — Я… Рен… Я…

— Кончай, eshara. Кончи для меня.

С моим именем на губах, освобождение снова обрушилось на нее. Она откинула голову назад, убрав одну руку с моих плеч, чтобы удержать себя на столе. Я наслаждался видом ее оргазма, прижав руку к ее груди, чтобы удержать спину на столе, пока вбивался в нее, встречая свое освобождение сдавленным криком и любимым именем, слетающим с моих губ.

В наступившей тишине мы смотрели друг на друга, дыша одним воздухом. Она была прекрасно растрепана, с розовыми щеками, опухшими губами и спутанными волосами. Осторожно я выскользнул из нее, заменив свой член двумя пальцами. Собрав наше совместное освобождение, я медленными, нежными движениями втолкнул его обратно. Какая-то дикая часть меня была неудовлетворенной, пока каждая капля моего семени не оказалась внутри нее.

Оралия прижалась своим лбом к моему, пальцами перебирая мои волосы. Реальность обрушилась на нас. Тяжёлый груз придавил мою грудь. Она скоро уйдёт, и было так много вопросов. Вернётся ли она? Выживет ли вообще?

— Я люблю тебя, — прошептал я.

В тот момент, когда слова сорвались с моих губ, страх охватил мое сердце. Я никогда и никому не говорил этих слов, даже своей матери или отцу. Любовь была