Любовь не предлагать - Алекс Коваль

Очуметь, мы, черт возьми, победили!

Каток сотрясает ор десятков радостных мужиков: от хоккеистов до сервисменов команды. Стены ледового дворца вздрагивают от ликования фанатов. Вокруг творится такое…

У меня на глаза наворачиваются слезы. От счастья, радости, волнения ли – непонятно. Это просто что-то, не поддающееся никакому контролю.

Наши парни скидывают шлемы, запускают краги и клюшки в воздух. Бросаются друг на друга и на вратаря, прыгая, как шайка пацанов во дворе. Обнимаются и кричат. На головы им сыплется черное и золотое конфетти. Трибуны скандируют: «Молодцы, молодцы». Мы с Авой и Ириной Георгиевной тоже обнимаемся. Плачем и обнимаемся. Скачем, радостно вереща. Это победа. Не только наших парней, но и наша. Наша общая победа!

Глава 54

Queen – We Are the Champions

Арсений

Эти мгновения ни с чем не сравнимы. Словно забег на многокилометровую дистанцию без особой надежды однажды увидеть и пересечь финишную черту. Забег через боль, кровь, пот и слезы. Забег и финиш. Невероятный, сложный, на пределе сил и возможностей – финиш.

Почти сотня матчей позади. Десятки травм, ушибов и растяжений. Часы тренировок и годы подготовок, и все ради этого мгновения! Мгновения нашей общей победы. Мгновения, когда захлестывает такими разными эмоциями, что ноги подкашиваются, а глаза увлажняются от непролитых слез. От счастья до страха. От радости до грусти. Кто-то из парней, не сдерживаясь, плачет. Кто-то в неверии качает головой. А у кого-то просто пасть рвется от широты улыбки. Непередаваемые ощущения, говорю же.

Я и сам до сих пор не верю, что мы вытащили этот матч. На зубах. На морально-волевых. На характере.

Мы с Ремизовым выкатываемся из общей кучи у наших ворот и обнимаемся. Поздравляем друг друга. Ловим Черкасова за майку, притягивая к себе. Мужики, которым на троих уже за сотню годиков, – радуемся, как дети! От не сходящей с лица улыбки рана на губе начинает поднывать. Обезболивающее перестает действовать. Кисть ломит. Док сказал – вывих.

Но это неважно.

Все это абсолютно неважно прямо сейчас, потому что мы это сделали, черт побери! Это был тяжелый сезон. Тяжелая игра. Достойный соперник. Но мы оказались сильнее. Мы бились до последней гребаной секунды. И наша самоотверженность оказалась не напрасной. Мы чертовы чемпионы этого сезона!

А самое офигенное во всем – это знаете что?

Две из трех шайб на нашем с кэпом счету. Бамс!

– Поздравляю, парни!

– Молодчики, пацаны!

– Красавцы, так держать!

Сыплются со всех сторон поздравления.

На лед выкатывают все, от массажистов до сервисменов. Все, кто не меньше нас приложил руку к этой победе. Ведь какой из хоккеиста чемпион, если у него хреново заточены коньки? Или нет под рукой бутылки с водой? А реабилитологи? Парни, которые ставят нас на ноги после каждой, даже самой незначительной, травмы? Золотые люди! Хоккей – это не только про нас, но и про них тоже. Клуб – это машина. И если хотя бы одна деталь в этой машине троит, вы никогда не доедете до финала.

– Бессонов! – подкатывает ко мне генеральный менеджер команды. – Шикарный матч. Я рассчитываю видеть тебя в следующем сезоне в рядах нашей команды. Ты же в курсе?

– Спасибо, Лех, – улыбаюсь я. – Ты же знаешь, все вопросы к моему агенту. Я не имею права вести переговоры. Но я очень на вас рассчитываю, ребят. – Тяну кулак.

Леха отбивает мне «пять» своим кулаком.

– Наслаждайся. – Похлопывает меня по плечу и едет дальше раздавать поздравления парням.

Я запрокидываю голову вверх. Стиснув зубы, беззвучно рычу от радости. Ерошу влажные от пота волосы. Прокатываюсь по льду, подхватывая горстку разноцветного конфетти, подкидываю. Первая из намеченных на сегодня побед – у меня в кармане. Пока мне так фартит, пора заняться второй? Да, определенно, лучше момента за всю жизнь не выбрать.

Оглядываюсь на семейные ложи. Наших там нет. Значит, уже на подходе и скоро выйдут на лед. Прокатываюсь по коробке. Народ с трибун расходиться не торопится. Все, как и мы, охвачены победной эйфорией и продолжают махать флаерами, скандируя: «Чемпионы, чемпионы». Их много. Людей. От понимания этого меня охватывает легкий мандраж.

Я с детства привык, что моя жизнь – достояние общественности. Привык к тысячам глаз на матчах и постоянному вниманию ко мне как к спортсмену вне ледового дворца. Но, черт, это был хоккеист Бессонов. А сейчас я на мгновение стану для всех просто парнем Арсением. Просто безумно влюбленным в свою женщину мужчиной. И не просто приоткрою этим людям окно в свою личную жизнь, а запущу их под кожу. Так близко, что дальше некуда.

Ох, дьявол, кому я вру? Я страшно волнуюсь!

Я подкатываю к одному из организаторов, перекрикивая шум толпы, прошу:

– Чувак, мне нужен микрофон и две минуты тишины, – намекаю на орущую из динамиков музыку.

– Щас сделаем, – кивает тот.

Мое сердце долбит на разрыв аорты. Моя гениальная идея уже не кажется мне такой гениальной. Однако сдавать назад поздно. Остается только молиться, чтобы Царица не отказала мне прилюдно или, что несравненно хуже, не шлепнулась в обморок со своей нелюбовью к разговорам о важном.

Выцепив взглядом на льду нашего доктора, киваю ему. Подъезжаю. Семеныч улыбается, протягивая мне коробку, которую я успел передать ему в третьем периоде, пока он заботливо штопал мою губу. Док подмигивает:

– Удачи, парень!

– Спасибо, Семеныч.

Музыка на арене затихает, выдвигая на первый план радостные вопли парней на льду и голоса хоккейных фанатов с трибун. Народ не сразу, но понимает, что что-то намечается, и начинает оглядываться по сторонам. У меня в горле пустыня Сахара. Черт, а сделать предложение, оказывается, сложнее, чем завоевать долбаный кубок!

Я вижу, как на лед выкатываются жены, подруги и родители некоторых наших парней из команды. Среди десятков лиц нахожу Аву с сыном, тут же рванувших в объятия Ярика, и Обезьянку, за спиной которой замечаю и мать с отцом. Они тоже находят меня в толпе. На губах Царицы расцветает восторженная улыбка. Она бежит в мою сторону, проскальзывая кроссовками на льду. Я не раскрываю объятия, чтобы ее поймать.

Прости, детка, но у меня есть план, и тебе придется мне подыграть.

Я приободряюще (по крайней мере, надеюсь) улыбаюсь и делаю глубокий вдох.

Давай, мужик, это твой звездный час, ты не имеешь права облажаться.

Спустя время я плохо вспомню, откуда в моей руке тогда взялся микрофон. И как на своих подгибающихся от страха конечностях я умудрился откатиться на центр катка. Зато хорошо вспомню, как все