Стрелы сквозь Арчера - Нэш Саммерс

Дэнни из комнаты, соседней с моей. Когда я вернулся, Мэллори не спал и готовил завтрак. Мы поболтали, по большей части ни о чём. Но были моменты времени, когда мы не разговаривали. Мы просто… были.

Я слушал треск масла и специй, которые он добавил на сковородку. Я наблюдал за движением его рук, пока он резал картошку и взбивал яйца в ярко-розовой миске. И я смотрел, как иногда он терял поток своих мыслей, кладя обе ладони на край тумбочки и глядя в пустоту, которая, казалось, исходила изнутри него — или изнутри меня.

Мэллори ушёл на работу до того, как проснулся Дэнни. Но когда Дэнни, наконец, проснулся, он показал мне комнату, которая принадлежала ему, когда он был младше.

— Твои вкусы не сильно изменились, — поддразнил я, глядя на спортивные постеры на стенах.

Он хохотнул.

— Ну, мама не разрешала мне вешать плакаты, которые я действительно хотел. Ты знаешь, те с полуголыми девушками в бикини.

Детская комната Дэнни была большой и от пола до потолка усыпана воспоминаниями. На массивном деревянном стеллаже у боковой стены стояли трофеи с блестящими золотыми и серебряными фигурками, которые подавали мяч, держали бейсбольную биту или пинали футбольный мяч.

Я наклонился, чтобы поближе рассмотреть ленточку с олимпиады по орфографии, которая висела на стеллаже сбоку, а затем повернулся посмотреть на Дэнни через плечо.

— Никаких баскетбольных трофеев?

— Очень смешно, Эйс.

— Почему нет? В смысле, здесь так много других спортивных трофеев, — продолжал я.

— Эй, ты всего на несколько дюймов выше меня, знаешь ли.

Когда я рассмеялся, Дэнни легонько толкнул меня.

— Хочешь увидеть кое-что смешное? — спросил он.

— Конечно.

Мы сидели рядом друг с другом на двухместной кровати и смотрели на выпускной альбом на коленях Дэнни. Он открыл его и начал просматривать лица, с улыбкой на губах.

— Смотри, — сказал он мне, прижимая к странице подушечку пальца.

— О нет, — произнёс я, начиная смеяться.

— О да. Моя мама подстригла меня под горшок.

— У тебя не было никаких шансов. Поэтому ты получился таким.

— Скорее всего. Мне пришлось научиться быть смешным, чтобы все забыли, что у меня когда-то была эта дурацкая причёска. К счастью для меня, я вырос с невероятно привлекательной внешностью.

Мы рассмеялись и начали смотреть остальные его старые фотоальбомы.

Я узнал, что Дэнни почти не изменился за годы — не особо. Какая-то часть этого, казалось, заполнила маленькую дыру в моём сердце. Я практически чувствовал облегчение, зная, что кто-то может пройти через столько скорби и всё же оставаться тем же человеком, которым должен был быть всегда.

***

На третий день мы с Дэнни поехали в город. Он не говорил мне, куда мы едем, а я и не спрашивал. Мы проезжали маленькие магазины, продающие сливочную помадку, магазины круглогодичного Рождества с золотыми и красными фигурками на витрине, а по тротуарам шли семьи, держась за руки.

На задворках города Дэнни припарковал арендованную машину, тяжело вздохнул, а затем улыбнулся мне. Было тяжело определить эту его улыбку. Она была слишком доброй и почти грустной, но не от такой грусти, как моя. Но в ней было что-то, что всегда пронзало меня в самое сердце.

— Идём, Эйс, — сказал Дэнни, открывая водительскую дверь. — Я хочу, чтобы ты познакомился с моей мамой.

Мать Дэнни была похоронена в северо-восточном углу кладбища. Её надгробие было гладким и красивым, ухоженным, но не новым. Рядом лежал букет цветов, их разноцветные лепестки были покрыты инеем и льдом.

— Папа постоянно сюда приходит, — сказал мне Дэнни в качестве объяснения.

Воздух был достаточно холодным, чтобы видеть собственное дыхание, но солнце висело высоко и ярко светило на безоблачном голубом небе. У нас у обоих куртки были застёгнуты по самое горло, а руки засунуты глубоко в карманы.

София Патель

1976 — 2011

Мать, жена и прекрасная душа

— Мне жаль, — глупо произнёс я, сосредоточив взгляд на красиво выбитой гравировке на камне. Забавно, что выразить сожаление было рефлекторной реакцией, когда кто-то рядом с тобой переживал потерю. Я сам слышал это сто один раз, и ни разу это не было тем, что я хотел слышать.

Но Дэнни улыбнулся мне и подвинулся, стучась своим плечом о мой бицепс.

— Всё нормально. Я чертовски по ней скучаю, но всё нормально.

— Рак — сволочь.

— Так и есть, Эйс. Так и есть.

Некоторые люди могли считать, что мне будет тяжело на кладбище. Другие могли даже думать, что мне будет тяжело пойти со своим лучшим другом, чтобы успокоить его, когда он навестит свою покойную мать — но это было не так. Я не видел в кладбищах никакого личного ужаса, но и покоя мне на них не было. Мои родители не были похоронены. Для них устроили похороны на кладбище, но я не видел в этом смысла. Их там не было. Их тел там не было. Они исчезли, и никакой кусок камня не послужит осязаемым символом их памяти.

Дэнни закрыл глаза и поднял подбородок к небу.

— Я надеялся, что здесь не будет цветов.

— Почему?

Он посмотрел на меня краем глаза.

— Потому что здесь всегда есть цветы.

Я сделал краткую паузу.

— Иногда нужно время.

— Иногда нужно что-то другое.

После этого я не мог на него смотреть. Вместо этого я отвернулся и уставился на верхушку одной из гор вдали.

— Что ж, если ты когда-нибудь узнаешь, что такое это «что-то», не забудь сказать мне.

Обратно к машине мы шли молча.

Глава 5

Примерно на половине нашего визита, я познакомился с друзьями Дэнни.

— Пойдём сходим куда-нибудь и выпьем, — сказал Дэнни.

Мы с Дэнни начали с упаковки пива из шести банок в большой гостиной. Мы сидели лицом друг к другу на диване и двойном кресле, открывая пиво за пивом. Закончив вторую банку, я сосредоточил взгляд деревянном стуле в углу комнаты. Он аккуратно стоял между полкой и ручкой дивана. Сверху на стуле были вырезаны рога. Я не смог ничего с собой поделать и провёл по их гладким линиям.

Над каминной полкой по телевизору шёл хоккей. Дэнни жаловался о том, что это повтор, но я не замечал.

Ночью мне плохо спалось. Мне снились скрипящие по асфальту шины, скрежет металла и всё ещё