Фрейлина - Тамара Шатохина

— Не стоит тратить силы на вражду, Анни. Это глупо. К тому же, я никак не могла повлиять на решение государыни. Сама была крайне удивлена такой удачей. Но знаю теперь, что были учтены заслуги родных.

— Мой папа́отличился в Бородинском сражении, был личным адъютантом великого князя, сопровождал потом государя во всех путешествиях! Ты не заслужила свой шифр, даже третий! Я имела право подать прошение на фрейлину — не сделала ни единого нарушения, а ты просто не попалась! — вскочила она с кресла.

— Я помню, что ты скучная «парфетка», а еще ты красива. Все это учтено — ты здесь, — пожала я плечами, — и ты не выдала меня там. Здесь тоже не спеши быть так полезна — я не в счет, но у тебя могут появиться действительно серьезные враги. Нам лучше держаться вместе — не думаешь? — получилось немного грустно. Я устала. Я болею…

— Если ты здесь останешься, — непримиримо мотнула она буклями.

— Если я здесь останусь. Но ты со мной согласна? — не хотелось начинать жизнь здесь, распыляясь на вещи несерьезные.

И об этом «останусь» еще… да если бы у меня был выбор! Нужно бы определиться с ним — что за семья у Таи, насколько они заинтересованы в ее фрейлинстве? Не особо ведь интересное занятие, если подумать. Занимать эту должность, конечно, было выгодно, но как раз сейчас это уже не предел мечтаний. Во времена Николая I из-за его склонности к бесконечным романам, высокородные вельможи отдавали своих дочерей и сестер во фрейлины очень неохотно. Но я и не высокородная. Если титул и светит, то только детям… а это пока вообще из разряда фантастики.

— Анни. Соглашайся, — напомнила я чуть ласковее.

— Согласна, — прозвучало задушено, и девчонка всхлипнула, бросившись вдруг обниматься.

Я обнимала в ответ. Странно, но злости не было, где-то я даже понимала ее, хотя и не оправдывала. Двенадцать лет практически тюремного заключения (без единого нарушения⁈) требовали удовлетворения, или сатисфакции. Максимальной! И я тут скорее боком… но на всякий случай буду осторожнее.

И еще столько всего нужно узнать у нее! Например, куда мы «выходили»? Почему я могла погубить ее, что-то там сказав? И еще этикет в тонкостях… историков этому не учат.

Анна чмокнула меня в щеку, двумя ладошками вытерла слезы со своих щек и встала — стройная (как и все недокормленные институтки), высокая. На ней красиво смотрелось повседневное платье, но это тот фасон, который украсит любую. Не зря же его так любят у нас невесты. А еще лучше бы ей убрать букли, они не особо идут к округлому лицу и светлым волосам. Но это я потом ей подскажу. Или не стоит… не стоит здесь менять себя к лучшему — мало ли…

— Анни, будь добра, подай зеркальце и можешь оставить меня. Отдохни, я тоже буду спать, — зевнув, решила я заодно прояснить один из самых важных вопросов.

Не давали покоя слова врача о бугристости головы. Вряд ли у каждого она ровная, как бильярдный шар. И небольшие бугорки кое-где ощущались пальцами — да. Но их же не должно быть видно под волосами?

Хотя здесь мне не стоило бояться повторения той моей истории, Тая по определению не могла быть плохонькой. Это жена следующего императора продумано набирала фрейлинский штат из надежных, но невзрачных девушек, зная о похождениях мужа в прошлом цветнике.

А при Николае I набирали исключительно смазливых девиц, задача которых была не только прислуживать императрице и великим княжнам, но и (по его словам) поражать иностранцев и подданных Его Величества красотой дворянок России и великолепием их наряда.

* * *

Мовешками (от mauvaise — «дрянная») называли тех, кто вел себя неподобающе, нарушал дисциплину и ленился.

Парфетка произошло от французского parfaite — совершенство. Парфетками гордо назывались лучшие воспитанницы.

Глава 5

Отложив зеркальце, я осторожно повернулась набок и попыталась уснуть — назло злому провиде́нию и нервному ознобу.

Долго лежала с закрытыми глазами, но сон не приходил. Будто и слабость, и усталость есть, отдохнуть бы, а что-то не дает. Да и странно бы иначе, если плохо и не так физически… Морально плохо и даже жутковато слегка.

Не по причине немыслимой красоты Таи, теперь уже мне грозившей многими домогательствами — это несерьезно, да я ее и не обнаружила. Больше того — мне не понравилось увиденное. Полное отторжение, абсолютное неприятие!

Я только сейчас осознала полностью, дошло только сейчас вот — на меня, на мою личность натянули чужое тело!

Такой себе повод для стресса? Но если бы только это! Я умерла так-то… и теперь почему-то должна держаться, подстраиваться, вывозить все это, бояться! Чем не повод для истерики? Так даже поистерить нельзя.

Одна в страшной сказке! И уже не в том возрасте, когда верят, что мама придет и спасет.

Настроена я была критично и рассматривала себя в зеркале цинично и подробно. И там даже напрягаться не пришлось — спутанные волосы, глаза с воспаленными белками, темные провалы под ними, отечные веки, сухие потрескавшиеся губы — я выглядела, как и положено восставшей оттуда. Весьма непрезентабельно, скажем так, выглядела.

Но и права оказалась в своем предположении — страшненьких сюда не брали. Только здесь не красота, а что-то другое. Намешано всего…

Узкое лицо, маленький рот бутоном… или гузкой — я злилась. Высокий лоб, небольшой нос с плавной горбинкой — не славянское лицо. Смесок, метис? Но и не так, чтобы восток или Азия… разрез глаз европейский.

Да — краски же еще!

Волосы не просто темные, как я мельком определила вначале, а темно-рыжие. Только у темно-рыжих кожа имеет такой оттенок. Это красненькие все конопатые, а тут ни единой веснушки.

Глаза, как глаза — серые, а вот ресницы… такие ресницы бывают у маленьких детей — длинные и будто неряшливо растрепанные, торчащие в разные стороны. Только они и понравились мне безусловно, через не хочу и не могу — придавали лицу какую-то… первобытную диковатость что ли? Или неприлизанную естественность, живость.

В общем, если брать все по отдельности, то и неплохо, а в сборке все как-то… полное несоответствие того, что я вижу и как себя ощущаю.

Возраст… он же не только на лице и теле.