Злой Морозов для Алёнушки - Аня Леонтьева

Я тоже развернулся и зашагал, к оставленному неподалёку снегоходу.

Выбрался к трассе, притормозил на выезде.

Скинул верхонки, оставшись в одних митенках, нашёл за пазухой, телефон.

К Петровичу обращаться не вариант, ему легче будет пристрелить зверей, нежели отловить и отправить в заповедник.

Так что, есть единственный человек, кто поможет.

- Отец, - вместо приветствия выдаю я в трубку, выпуская из-за рта парок.

- Емельян, - отвечает он мне в тон.

- Привет! Нужна твоя помощь.

- Мне страшно узнать, что за помощь тебе потребовалась от полковника юстиции, особенно если учесть, что ты звонишь раз в полгода.

Пропускаю мимо ушей привычное брюзжание отца и перехожу сразу к делу, выкладываю всё по пунктам.

- И что ты предлагаешь? – хмыкает отец, явно не проникшись моей проблемой.

Я без обиняков выдал план действий, который состоял из отлова медведицы и её медвежонка, и транспортировки их в ближайший заповедник, где медведица найдёт прокорм и уляжется, наконец, на зимовку, и желательно скорее, пока она никого не убила.

- Вечно ты со своим лесом, Емельян, - заворчал отец, но по его тону я понял, что он прикидывает варианты. – Ещё и под самый Новый год…

Я молчал, знал, что это в его силах, иначе бы не обратился к нему.

- Предлагал же отличное место в городе, сейчас бы жил, не тужил…- продолжал он, тоже из его привычного репертуара. – Нет, понесло в эту глухомань…

- Сделаешь? Нет? – не выдержал я.

- Пацанов ко мне на каникулы отправишь, - тут же выдал он условие. – Уже, поди, забыли, как дед выглядит.

- Идёт, - ответил я.

Гриня и Никитос, и сами уже про деда спрашивали.

- Жди, - коротко ответил отец и сбросил.

По моим прикидкам потребуется, чуть ли не день на согласование, и остаётся только надеяться, что за это время медведица не сдохнет и сама, кого не убьёт.

Снова зачехлялся и вывернул на заснеженную трассу. Дорога пустая. Никто не рискует ехать, пока не почистят, потому что можно крепко застрять.

Машину Алёнушки увидел сразу, притормозил, но даже трогать не стал этот сугроб. Пусть такой и стоит, сливается с местностью, всё равно на ней сейчас никуда, даже если бы завелась.

Глянул на время, почти десять, надо домой вертать, да немного двор расчистить и крышу от снега.

Так и делаю, не заходя в дом, переодевшись в гараже, завожу снегоуборочную машину и кружу вокруг дома, немного расчистив дорожку. Потом скидываю снег с крыши, и у самого крыльца, работаю лопатой.

Мышцы постепенно натруживаются, начинаю гореть, нехитрый завтрак, уже давно переварился, и желудок тянет и урчит.

Надо заканчивать, да идти что-то решать с Алёнушкой, она явно застрянет у меня.

Это осознание отозвалось приятным предвкушением, но только я вошёл в дом и увидел глазищи её виноватые, сразу понял, что натворила чего-то.

Я по сыновьям натренировался, и на раз определять по глазам предстоящие траблы.

Вот и эта стоит, глазками стреляет. Хорошенькая такая. Видно, что умылась, расчесалась, в этом же костюмчике срамном, в котором всё видно. И во мне снова просыпается всё то, что так давил этой ночью.

Чувствую, весёлый Новый год предстоит.

- Ну что, Алёнушка, - начинаю первым, скидывая куртку. - Похоже, как и хотела, попала ты в сказочку.

7. "Наказание Морозова"

- А вы меня не пугайте, - отважно заявила я, жаль только, голос дрогнул, при виде ухмылки хозяина дома.

Кривая и какая-то плотоядная. Наверное, так смотрит волк на зайца, перед тем как съесть его.

Он медленно снимает верхнюю одежду и обувь, смотрит с каким-то непонятным выражением. Задумчиво, словно прикидывает что-то.

По дому тут же ползёт его аромат, которым здесь и так всё пропитано, но сейчас, по мере того как он приближался ко мне, запах становится ярче.

Морозный ментол и хвоя.

И в глазах его тоже стужа. Недаром Морозов.

Я под этим взглядом неосознанно пячусь назад, всё ещё сжимая в руках то фото, что нашла в диване.

- Что натворила, Алёнушка? - недобро усмехается Морозов, разглядывая меня, нависнув как скала.

Может, ничего и страшного в том, что я нашла этот снимок, но фиг его знает, может, он не хочет, чтобы кто-то знал, что раньше он был нормальным человеком, и мог улыбаться так, красиво и открыто.

- Ничего, - сглотнула я, за долю секунды решив не признаваться, и избегая смотреть в его глаза, меча взглядом то на его губы в косматой бороде, но на мощную шею с гуляющим кадыком, то на яремную впадину, что виднелась в треугольном вырезе его лонгслива.

Кожа у него, несмотря на зиму загорелая и обветренная, на вид кажется грубой, жёсткой, как и он сам, впрочем.

Большой, просто огромный, и как только он не раздавил меня вчера, когда навалился…

Щёки мои ощутимо запылали, от воспоминаний ночных приключений, и тело наполнилось опять этим щекотным нервным возбуждением.

Захотелось тут же сбежать от него, и в то же время остаться и узнать, что же кроется за его этим непонятным взглядом.

- У тебя щёки горят от вранья, - хрипнул его голос, очень близко. Горячее дыхание обагрило ухо и теплом поползло по телу.

- Это не от вранья, - выпалила я, прежде чем успела подумать, вскинула взгляд, и тут же залипла в синеве его глаз.

А он красивый.

Невзирая на весь его суровый вид. По-мужски, как-то правильно, без излишней смазливости и мягкости. Глаза вон какие глубокие, утонуть можно в этой синеве, и ресницы длинные, черты лица хоть и жёсткие, но всё равно приятные. Отросшие волосы густые и вьющиеся, обрамляют лицо точно ореолом тёмным. Да и борода с усами не такая уж и косматая, как показалось мне сначала, просто неопрятная немного.

И запах его! Как же он пахнет. Так и тянет носом уткнуться ему в грудь.

Губы его расползлись в улыбке, обнажив кромку белых зубов. Она почти была похожа на ту, что на фото, почти. Хищный взгляд Морозова никуда не делся, только немного смягчился этой искренней эмоцией.

- Отчего же ты тогда краснеешь, Алёнушка? – спросил он, выговаривая моё имя как-то по-особенному лаково, приближая своё лицо к моему, и я не в силах выдержать этого, зажмурилась.

Почувствовала, как его горячие, широкие ладони легли мне на плечи, сжали, поползли по рукам ниже.

Губы закололо, я уже почти представила,