Сквозь любое пламя - Кэтрин Картер

до своей машины, я все равно промокла до нитки. Дверь захлопывается за мной, я достаю телефон из сумки, а сумочку бросаю на пассажирское сиденье. Мои волосы капают на черную ткань, но я не обращаю на это внимания и набираю номер Хадсона.

Он отвечает после двух гудков.

— Ты получила то, что тебе нужно?

— Да, получила, — начинаю я, все еще ошеломленная тем, как сложилась моя ночь. — Еще раз спасибо.

С другой стороны раздается долгий вздох.

— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, Ло. Ты оставила браслет там, где я тебе сказал?

В моей голове мелькает лицо Мейсона, и я крепко сжимаю мобильный. Если я когда-нибудь хочу его найти, то это то, что я должна сделать. Лучше привыкнуть к этому сейчас.

— Прощай, Хадсон. — Я вешаю трубку. Звук дождя, барабанящего по металлической крыше моего Subaru, заполняет тишину и дает мне возможность сосредоточиться. На экране моего телефона мигает контакт Хадсона, но я отклоняю его звонок. Вместо этого я записываюсь на прием в ближайший свадебный салон на утро. Нажав кнопку «Отправить», я чувствую, как что-то сжимается в груди, но игнорирую это и включаю передачу. Я нажимаю на газ.

Вот и невеста, вся промокшая... от лжи.

Глава четвертая

Я издаю стон, который практически отзывается эхом от стен, и откидываю голову назад на край дивана, зажмуривая глаза. Рядом со мной раздается звонкий смех, и я нащупываю декоративную подушку, чтобы бросить ее в лицо Элис. Подушка приземляется с свистом воздуха и еще более громким смехом моей лучшей подруги. Она хохочет рядом со мной.

— Это не смешно.

— А я-то поверила. — Элис вытирает слезу из своих больших голубых глаз, сверкающих от юмора. Она собрала свои светлые волосы в пучок, оставив несколько прядей, обрамляющих ее юное лицо. Она едва ли старше Мейсона, и хотя я на четыре года старше ее, ее зрелость постоянно заставляет меня забывать, что ей всего двадцать три года. Мы познакомились, когда Мейсон и я переехали в этот комплекс три года назад, и с тех пор мы дружим.

— Я только что сказала тебе, что выхожу замуж за человека, который разбил мое сердце на миллион кусочков, даже не извинившись. Я ненавижу его всем своим существом, а ты смеешься.

Она пожимает плечами.

— Всегда говорят, что между любовью и ненавистью есть тонкая грань.

Как будто это ответ на все. Как будто я когда-нибудь смогу полюбить его снова.

Как будто я когда-нибудь смогу снова полюбить кого-либо.

Это ужасная мысль, которую я не хочу анализировать. Вместо этого я отвлекаюсь.

— Говорит женщина, которая не ходила на свидания больше шести месяцев. Что случилось с тем парнем, Генри?

Щеки Элис загораются. Она отводит взгляд и поправляет ремешок бабушкиных часов. Я никогда не видела ее без них. Она молчит несколько секунд, играя руками с подолом своего ярко-синего свитера. Она яркая, но Элис всегда была веселой женщиной. Ее выбор одежды может не всем нравиться, но когда я лучше ее узнала, я поняла, что ее эксцентричный внешний вид — это внешнее проявление ее энергичной личности. Она всегда видит в людях хорошее, почти до беспокойства. Ее укороченный свитер доходит до ее тонкой талии, а на ногах у нее розово-желтые брюки-палаццо с розовым принтом, закатанные под колени.

— В прошлом году студенческая практика очень сильно меня вымотала, а летом работа официанткой была изнурительной. А осенний семестр оказался тяжелее, чем я ожидала. — В ее голосе слышится усталость, и я протягиваю руку, чтобы утешить ее, останавливая пальцы, играющие с ниточкой на подоле. Она быстро принимает этот жест, переплетая наши пальцы и крепко сжимая их.

— Прости. Это должно было быть просто шуткой, — говорю я.

Элис кивает, и я понимаю, что она простила меня. Она такая. Быстро прощает, легко любит. Меня удивляет, как человек с таким тяжелым началом жизни смог выйти из него с большим сочувствием, чем у меня в мизинце.

Воспитанная бабушкой и дедушкой, потому что мать не хотела ее, а отец был просто случайным знакомым, Элис имела необычное начало жизни. Ее отец даже не знал о ее существовании, а мать никогда не заботилась о ней настолько, чтобы запомнить его имя. Когда Элис было четырнадцать, ее бабушка и дедушка умерли, и она попала в опеку, переходя из семьи в семью.

В день ее восемнадцатилетия в дом ее приемной семьи пришел адвокат, чтобы вручить ей чек. Ее дедушка и бабушка оставили ей трастовый фонд, о котором она даже не знала, пока адвокат не рассказал ей об этом. Ее приемная семья взглянула на количество нулей и в тот же день выгнала ее, сказав, что с этого момента она может сама зарабатывать на жизнь. Но она отказалась трогать эти деньги, используя только то, что было необходимо для жизни и учебы. И как-то, несмотря на все это, она досрочно получила диплом учителя и собиралась начать второй семестр в качестве учителя первого класса. Гордость наполняет мою грудь, когда я думаю о том, как далеко она продвинулась.

Когда мы впервые встретились, она только поступила в колледж, и в течение следующих трех лет мы стали неразлучны. Сначала это были скорее отношения старшей сестры и младшей сестры, и она спрашивала меня совета по поводу взрослой жизни и свиданий — хотя, честно говоря, я, наверное, не должна была говорить ей, что все мужчины — отбросы. Затем, с течением лет, она превратилась в красивую молодую женщину, и теперь мы регулярно проводим время вместе. Обычно половину недели она приходит к нам на ужин или просто посмотреть сериал и поболтать.

Сегодня одна из таких ночей. Она пришла с коктейлем «Маргарита» без алкоголя и домашним гуакамоле, а я приготовила фахитас из курицы. Вся квартира до сих пор пахнет тушеными специями и чесноком, но я наелась досыта и не могу приступить к уборке. На фоне идут титры фильма «Джон Такер должен умереть», и я тянусь за пультом, чтобы выключить телевизор. Элис не пьет, но она потягивает свой коктейль, смакуя терпкий вкус «Маргариты». Мой стакан стоит пустой на круглом кофейном столике, и его пора наполнить настоящей текилой, но опять же — я слишком сыта, чтобы двигаться.

Комната погружена в темноту, за исключением нескольких ламп, разбросанных по квартире. Это не самый эстетичный дом, но я им горжусь. Я купила его на первую настоящую зарплату, полученную за мой роман, и следующий год провела, наполняя его мебелью и украшениями, которые