В разводе. Ты нас недостоин - Элль Ива

чтобы не разбудить, толкаю коляску через калитку. Здесь всего шесть соток, очень сильно заросших. Думаю, летом тут будут самые настоящие джунгли, а пока всё уже почти облетело и выглядит голым. Деревьев и кустарников множество, дорожка заметена листвой, и коляска еле катится по мягкому настилу из толстых слоёв сухих листьев.

Подхожу к домику и пытаюсь открыть дверь – замок заржавел сильнее, чем на воротах, с ним придётся повозиться чуть дольше. Но ничего: через десять минут мне всё-таки удаётся проникнуть в жилище. Радостно закатываю коляску в широкий дверной проём, затем заношу сумки. Интересно, что здесь с электричеством? Проверяю щиток, включаю рубильник и пробую свет – работает. Есть!

Пока дети спят, оглядываюсь вокруг. Ничего не изменилось с тех пор, как я была здесь последний раз – кажется, даже бутылки в углу стоят те же самые. И не так уж тут грязно… пыльно, слегка холодно, но терпимо. Нужно что-то придумать, чтобы отогреться.

Старая печка пуста и даже вычищена. Дровницу нахожу за домом, на кухне зажигалку и спички. Начинаю шуршать по дому: всё прибираю и вычищаю. Если мы планируем тут поселиться на какое-то время, я и моя тройня, до тех пор, пока не придумаем что-то ещё… то пусть будет чисто.

И пусть не думают, что я беспомощная отчаявшаяся мать, которой можно крутить и манипулировать, давя на самое слабое место – её маленьких детей.

Уже через час в доме становится тепло. Печка работает на ура, тяга есть. Теперь мне уже не так грустно. Я, честно говоря, переживала, что Дашкиным родителям удалось продать дачу… Но тогда бы наверняка новые жильцы поменяли старый замок.

Надо будет написать подруге, предупредить, что я забегала. Думаю, она не рассердится – скорее наоборот. Мы с ней созваниваемся очень редко, но каждый раз вспоминаем наши студенческие весёлые времена.

Пока дети спят, мою полы, протираю пыль, привожу всё в божеский вид. Благо пледы, присыпанные лавандой, лежат в шкафу почти не запылённые – вытряхиваю их тщательно на улице. Забор здесь высокий, сплошной, никто не подсмотрит, и это прекрасно. С охраной бы проблем не возникло… Ну ничего, созвонюсь с Дашкой, всё с ней обговорю уже завтра.

Закончив прибираться и приведя дом более-менее в порядок, заказываю доставку еды: себе суп, детям – кашу, фрукты, хлеб, колбасу, сыр – всё, что может пригодиться на завтрак. Тут даже старенький холодильник ожил, тихонечко тарахтит на кухне. Водопровод работает, хоть и только холодная вода. Ничего, ведра есть, можно греть на печке.

Я смеюсь негромко, чтобы не разбудить детей раньше времени. Вот тебе и поворот жизни на сто восемьдесят: жила себе, не думала ни о чём, а тут прошлое дало о себе знать.

Ну ничего... Пусть Натан не думает, что сможет меня подмять под себя. Я бы могла понять, если бы он попросил мягко, чтобы я позволила ему видеться с детьми, участвовать в их жизни… Быть может, я и не отказала бы. Но не так – не приказами и манипуляциями, когда он решил строить из себя тирана. На такое я не ведусь.

Дети просыпаются, когда у меня уже разогрета еда и готова тёплая вода, чтобы умыться. Новую для себя обстановку они замечают сразу. И в первую очередь спрашивают, где бабушка. Объясняю, что бабушка пока будет далеко. Ничего, нам и втроём будет весело, правда?

Тут как раз есть какие-то забавные игрушки – старые, советские, пластиковые. Дети тут же их замечают, тянут руки. Похоже, придётся покупать Дашке новые…

Кормлю детей, мою, пускаю поиграться на вычищенный ковёр – руки у меня уже болят от чистки. Пылесоса, к сожалению, здесь не нашлось. Но ничего, не страшно: порядок навела, и стало куда уютнее.

День проходит незаметно. Без лишних звонков и ненужных встреч, и я почти даже успокаиваюсь. Есть крыша над головой, деньги. Вывезу. Не я первая, не я последняя.

Вечером укладываю детей рядом с собой на диванчик. Они обнимают свои новые игрушки и засыпают. Утром я поднимаюсь пораньше… от странных звуков с улицы. Осторожно подхожу к окну, чтобы не разбудить детей, и выглядываю в щель между занавесками.

У забора останавливается какая-то машина, и сердце неприятно ёкает в груди. Дверца распахивается.

Я вижу бывшего собственной персоной.

Нет, этого не может быть… откуда он… как??

Брезгливо оглядевшись, Натан идёт к воротам.

9

Нет, видимо, где-то я действительно очень сильно нагрешила в этой жизни. Вот только где – никак не пойму. Как будто кому-то сделала очень плохо, и теперь меня настигло страшное наказание.

Как он узнал, что мы здесь? Как?? Быть может, позвонил в службу такси, проверил камеры возле дома, увидел номер машины, отследил… Боже, за что мне всё это? За что моим детям всё это? Куда мне сбежать от этого мужчины, чтобы никогда больше не видеть его глаз и не слышать этого командирского тона?

Видимо, некуда. Разве что на другой край света – да только где взять на это денег? И где взять силы? Я уже и так одна с тремя детьми. Со страхом представляю, что будет, если они вдруг заболеют… Раньше мы как-то справлялись, но мама была на подхвате.

А теперь? Почему мне так страшно?

Мужчина стучит в ворота. Разумеется, открывать я не собираюсь. Пусть хоть до китайской Пасхи стучит – ничего подобного. Я даже из дома не выйду. Зашториваю окно, отшатываюсь от него, как от чумного. Пусть стучит. Разве что грохотом может разбудить детей…

Мечусь в панике по комнате, не зная, что предпринять. Дым из трубы всё ещё идёт – как назло, там тлеют вечерние угли. Что же делать? Ведь он может сказать охране… Он же знает, что у нас нет ничего подобного, никаких лишних домов. Мог спросить у матери. Подумает, что я сняла какой-то чужой дом, что я не хозяйка… Натан будет использовать против меня любые инструменты. Ещё вчера он чётко дал это понять.

– Эва! – кричит злой голос с улицы. – Я знаю, что ты здесь! Лучше открывай по-хорошему. Я выбью эту чёртову дверь, и тогда тебе не поздоровится, дорогая!

Обнимаю себя руками, чтобы не дрожать, хотя в комнате не так уж и прохладно – она хорошо сохраняет тепло. Наверное, стоит выйти к нему на переговоры, чтобы он не портил чужое имущество. Дети пока спят, шумом их разбудить не так уж легко... Накидываю куртку, обуваю кроссовки и выхожу