Сердце ко Дню Валентина - Лекси Эсме

— Ты тоже чувствуешь его, не так ли?

Ее шипение эхом разносится в воздухе, когда она медленно ползет вверх, пока не достигает моей спины, и я приказываю ей оставаться у меня на плечах. Я привык к весу ее упитанного тела; она устраивается на своем любимом месте и засыпает, глубоко прижимаясь к моей плоти.

Я чувствую запах ассистентки, которая ведет посетителя по фойе. Их запахи такие разные, но все равно такие опьяняющие. Один наполнен таким чувством обиды, а другой — таким чистым, неподдельным отчаянием, что я почти облизываюсь. Я делаю еще один глубокий вдох, прежде чем выйти из ванной и направиться в кабинет, где меня ждет ничего не подозревающий гость.

Я распахиваю массивные двери из красного дерева в конференц — зал, и ее глаза встречаются с моими, как только я переступаю порог. Они совсем не похожи на те, что я привык видеть. Глубокие, с оттенком мягкости и уязвимости, одновременно интригующие и пленительные, но в то же время наполненные грустью, как будто они несут в себе тяжесть всего мира. Эти карие глаза обрамлены темными ресницами, которые слегка касаются ее щек, трепеща при каждом моргании, делая ее еще более гипнотизирующей.

Миниатюрная женщина неподвижно стоит в тени в центре комнаты. Ее мускатная кожа идеально подчеркивает изящные изгибы, а узкая талия, переходящая в бедра, идеально подходит для рук мужчины. У нее аккуратные, коротко остриженные волосы, а черты лица, обрамленные ими, мягкие и изящные. Я нечасто встречал здесь такую невинную девушку. Что заставляет меня задуматься, как она вообще здесь оказалась.

На короткий миг я позволяю себе заворожиться этим редким зрелищем, представшим передо мной.

Взгляд моей гостьи начинает лихорадочно исследовать углы комнаты — от сводчатых потолков до тяжелого бархатного занавеса на стенах и длинных полок, уставленных книгами. Когда она поворачивает голову, чтобы оглядеться, я вижу, что ее мягкие волосы имеют нежную текстуру, которая так изящно отражает свет.

Я закрываю за собой дверь и мысленно улыбаюсь, заметив, как участилось ее дыхание, когда она поняла, что больше к нам никто не присоединится. Наконец, она замирает на толстом восточном ковре.

— Сэр, это Адора Коулман, — наконец, Джуд нарушает тишину и мой транс.

Я легким движением запястья делаю ассистентке знак, чтобы она удалилась, мое восхищение женщиной, стоящей передо мной, не позволяет мне отвести взгляд, ее растущая неуверенность только усиливает мою интригу и наполняет меня предвкушением. Я жестом приглашаю ее сесть в ближайшее кресло, что она и делает, а я сажусь напротив нее.

— Что привело вас ко мне? — спрашиваю я, сохраняя спокойный и располагающий тон, мои глаза впитывают отчаяние на ее лице.

Она нервно оглядывает меня с ног до головы, прежде чем ее взгляд, наконец, останавливается на лице. Ее губы дрожат, когда она подыскивает слова, чтобы объяснить свое положение. Когда она начинает рассказывать мне о цели своего визита, я невольно задерживаюсь взглядом на ее полных губах, покрытых блестящим бальзамом, когда они мягко двигаются, рассказывая незавидную историю о трудностях, разочарованиях и несбывшихся надеждах, прежде чем она заканчивает искренней мольбой.

— Моя сестра умирает, и мне действительно нужна Ваша помощь.

Я не могу сдержать веселой ухмылки и наклоняюсь к ней поближе.

— Не знаю, что ты обо мне слышала, но, думаю, у тебя сложилось неправильное представление. Помогать — это не совсем моя специальность.

Голос Адоры дрожит, но теперь ее взгляд непоколебим и завораживает. — А как насчет того, чтобы получить сердце? Вы можете это сделать?

Ну, этого я не ожидал.

Я откидываюсь на спинку стула и позволяю своему взгляду медленно блуждать по ней, останавливаясь на ее дрожащих руках. Наманикюренные ногти были обгрызенными, необработанными, с маленькими ранками. Красивая. Совсем не похожа на тех мерзких людей, с которыми я сталкиваюсь каждый день, но все равно она все еще в моем доме. Что делает ее объектом для нападения. Для меня она — заманчивая возможность, преподнесенная на блюдечке с голубой каемочкой. Эта девица в беде не нашла бы здесь утешения.

— Это можно сделать, — уклончиво отвечаю я, притворяясь, что рассматриваю свои ногти, и заставляя себя оставаться бесстрастным, несмотря на трепет, который охватывает меня, когда она чуть ли не вскакивает со стула.

— В самом деле?

— Я мог бы сделать пару звонков. Зависит от того, что я получу взамен? — Мой взгляд возвращается к ней, и я наслаждаюсь тем, как она вздрагивает.

Адора прочищает горло и пытается сдержать свой энтузиазм, прежде чем спросить.

— Сколько это будет стоить? И можно ли все это сделать в течение недели?

Несмотря на все ее усилия, я все еще слышу скрытое за ее словами нетерпение, неуправляемое биение ее сердца.

Я лениво размышляю, действительно ли ее сестра стоит всех этих усилий — скорее всего, нет. Но бизнес есть бизнес. В Адоре было что — то такое, что мне хотелось увидеть, и я никак не мог расстаться с ней, не получив что — то взамен.

Атмосфера сгущается, и я радуюсь тяжелой тишине, которая наполняет комнату.

— Как насчет двух дней? — говорю я и наблюдаю, как все ее лицо озаряется облегчением, а в глазах расцветает ложная надежда.

Глупый, отчаявшийся человек. Слишком наивный.

— Вы можете это сделать? — она выдыхает.

— Я знаю людей, которые могут, — отвечаю я сдержанным тоном.

— Пожалуйста, — решительно произносит она. — Я сделаю все, что потребуется, чтобы спасти ее.

Это музыка для моих ушей. Всегда так приятно выявлять и использовать слабости людей — этой слабостью обычно является их страх.

— Когда речь идет о деньгах, могут происходить чудеса, — решительно отвечаю я и встаю, достаю из ящика стола контракт и начинаю его составлять. — Вам понадобится опытный хирург, чтобы пересадить сердце в грудь вашей сестры, и деньги, чтобы заплатить этому хирургу. Я знаю нескольких талантливых людей, которые позаботятся о том, чтобы вашему делу уделили особое внимание.

— Спасибо, — говорит она с дрожью в голосе, и этого почти достаточно, чтобы я остановился.

— Я просто выполняю свою работу, Адора. — я пожимаю плечами, стараясь не обращать внимания на выражение ее благодарности. — Вопрос с бумажной работой — утомительный, я знаю, но это необходимо сделать. — Я пододвигаю к ней бумаги по столу из цельного дерева. — Двести тысяч должны быть выплачены ровно через две недели, не забывайте об этом.

Я беру ручку для подписи и поворачиваюсь к ней спиной, но, несмотря на все мои усилия, я не могу сдержать ухмылку, когда