Отпускай - Ольга Сурмина

если что-то было, я просто хочу знать. Я уже говорил про связь с первым мужчиной, и все прочее, и не стану тебя осуждать, если что-то произошло. Отъезд его девушки… такая благодатная почва. — Он потер подбородок.

— Что? — Эмма вытаращила глаза. — Что ты говоришь? Что это… только что было? К чему ты ведешь? — Лицо покрывалось багровым румянцем от внезапного стыда, который перемешивался со злостью.

— Тише, все нормально. Просто пытаюсь донести, что не буду тебя осуждать, если, вдруг, что. — Он расслаблено пожимал плечами. — Я давал менее десяти процентов на то, что твой бывший передумает, но это произошло. А раз произошло, сепарация… может затянуться. Я был бы дураком, если бы ставил условия. Все хорошо, между нами ничего не поменялось, и не поменяется, все нормально.

— Что ты имеешь ввиду? — От последних слов доктора Эмма успокаивалась, но какой-то странный подтекст его слов висел в воздухе. Подтекст, который она пыталась уловить, и не получалось.

— Ну. — Вновь сверкнули стекла очков. — Раз дело принимает такой оборот… я мог бы, временно, подвинуться. Чуть-чуть, чтобы дать тебе больше свободы. Больше того воздуха, который «брат» тебе так стремится перекрыть. Но подвинуться — не значит уступить, ты же понимаешь? — Объятия становились крепче.

Она сглотнула. Что он сейчас несет? Зачем говорит все это? Фастер нервно улыбалась, делая вид, что не понимает, о чем врач. Или не хочет понимать. Её физиотерапевт сейчас серьезно дает понять… что не обидится, если она переспит с кем-то еще? Но как?! Почему, какого черта? Чего он таким подходом пытается добиться, зачем вообще его использует? Зачем… говорит все это вслух?

Нет, не с кем-то еще. Он не обидится, если она переспит с кем-то конкретным. С тем, с кем «сепарация» может затянуться. Подступала нервная тошнота, возмущение мешалось с отчуждением и стыдом. Хотелось опустить голову и прошептать: «ты странного мнения обо мне», но она молчала. Почему-то… молчала.

Краснели уши, румянец полз на шею и грудь. Эмме казалось, что еще немного, и её голова взорвется как газовый баллон. Чуть-чуть дрожали губы.

— Черт, ты не представляешь, как я соскучился. — Даглас вновь сгреб девушку в объятия, и прижал к себе. — Извини, если смутил. Мне совсем не хочется становиться источником твоего негатива, даже если такого небольшого. Если ты настроена, можем продолжить тренировки, а если еще есть симптомы болезни — просто проведем время вдвоем.

Она тяжело выдохнула, затем кивнула и обняла в ответ. Может, ничего страшного, что он так сказал. Может, настолько боится потерять, что… не ставит никаких условий. Неформально они вместе. А формально — нет. Немного эмоциональной, сладкой близости, немного секса. Дружба и поддержка. Он просто рядом, и Фастер казалось, что это было именно тем, что ей нужно.

Только откуда он знает, что ей нужно?

Мужчина странно усмехнулся.

Самая тяжелая цепь — это мнимая свобода. Хочешь привязать человека к себе — скажи ему, что он свободен. Скажи, что ты его не держишь.

Даглас сжал объятия сильнее, и поднял взгляд. В дверях, вытаращив глаза, стоял отвратительно знакомый человек. Чуть взмокший, словно бежал по коридорам больницы, с перекошенным от шока лицом. В черных джинсах и неформальном, сером, льняном пиджаке. Он порывался зайти, но все время отвлекался на людей с костылями и палочками, которые ходили мимо в своей недолгой разминке.

«Стоило «сестре» сорваться с поводка — вот он, прибежал, «братец» — врач поджал губы, пока в зрачках читалось ироничное раздражение. «Давно не виделись, господин на букву «Ш».

Гость сверипел. Что-то рявкнул деду с костылем, и ворвался в помещение зала.

— Эмма!! — Вновь рявкнул Штайнер, и девушка вздрогнула. Затем испуганно, рефлекторно обернулась.

— Нейт? Что ты тут... — Голос дрожал. Не прошло и десяти минут, как она здесь, и вот он тоже. Словно за ней следило его приведение, и, почуяв беду, тут же привело хозяина.

— Эмма, мы идем домой. — Он пытался взять себя в руки, хотя на лице легко читалась смесь ревности и ярости. — Домой, ты болеешь, тебе сюда нельзя. — Нейтан перевел взбешенный взгляд на врача. — Ты слышал? Она больна. Убери от неё руки. — Каждое слово он цедил через зубы, буквально, выдавливая из себя остатки вежливости.

— А больных что, разве нельзя трогать? — Доктор равнодушно поднял брови. — Тогда вам тоже не стоит. Какие-то проблемы? Не смейте тут орать, молодой человек, или я вызову охрану.

— М, «экстрасенс» мне будет ставить условия. Тебя до сих пор не вышвырнули? Очень жаль. — Лицо перекосил оскал. — Эмма, мы идем домой. Сейчас.

— Нейт, я… — Глаза бегали по ковролину, в горле сбивался ком, мурашки выступали на холодной коже. Ей было страшно. Так сильно, как ребенку, который сделал что-то постыдное прямо перед строгим родителем. Девушка пыталась собраться и оттеснить нервозность, чтобы не терять осколки гордости. — Нейт, хватит кричать, тут старые люди. Прекрати это.

— Не смей её пугать, герой. — Даглас стиснул зубы и прищурился. — Она тебе ничего не сделала. А еще мисс Фастер тебе ничего не должна, чтобы набрасываться на нее за то, что она пошла туда, куда посчитала нужным. Её дело, куда хочет, туда и ходит.

— Я разве ограничивал её в правах? — Штайнер пытался состроить дружелюбную мину, но получалось просто ужасно. Он явно не хотел казаться злодеем, но производил именно такое впечатление. В глубине души Нейтан боялся выглядеть злодеем. И вот, он им стал. — Ей еще рано выходить из дома, у неё хрипы в легких.

— А вы, прошу прощения, врач, чтобы решать, когда рано, а когда нет? — Физиотерапевт выпрямился, скрещивая руки на груди. — Я просто уточняю.

— Нет, но я не глухой. — Мужчина чувствовал, как дергалось от напряжения нижнее веко. — Эмма, пожалуйста, нам нужно вернуться домой. Не глупи, тебе станет хуже. Извини, если напугал, просто я пришел в ужас, когда не нашел тебя дома. Выздоровеешь — будешь ходить, куда захочешь. — Прятать ревность за заботой становилось все сложнее. Кулаки сжимались сами собой.

— Может, вы хотите поговорить со мной, а не с ней? — Даглас равнодушно поднял брови. — Давайте выйдем в коридор, не нужно наводить смуту среди моих пациентов. А еще не нужно срывать негодование на человеке, который имеет свободу воли и выбора.

— Отличная мысль. — В лиловых глазах зияла темнота. — Давайте поговорим. Почему бы и нет.

Не думай

Зачем тебе мечта? У тебя есть я.

— Я подожду тебя в фойе. — Глухо бросил Нейт, хотя пытался изо всех сил сохранять дружелюбную мину. Самообладание трескалось, и из-под его осколков просвечивался ревностный нервный тик. —