Где сокрыта библиотека - Изабель Ибаньез

говорить, значит, рана не слишком серьезная. Он вздрогнул, когда я сползла с него. Уит застонал, схватившись за правый бок. Его голубая рубашка была запятнана кровью; руки также были красными.

— Ты не в порядке. Нам надо выбираться отсюда.

Я инстинктивно положила обе ладони на его рану и надавила.

Он резко зашипел:

— Убери, убери, убери!

— Разве не нужно остановить кровотечение? — громко воскликнула я.

— Я прекрасно слышу, — задыхаясь, сказал он. — Потолок вот-вот рухнет нам на головы.

Он попытался сесть, его лицо побледнело. Я помогла ему встать на ноги, его тихие стоны разрывали сердце.

— В меня раньше не стреляли, — сказал он с удивлением. — Мне не понравилось.

Он оступился, и я перекинула одну из его рук себе через плечо.

— Еще немного, — подбадривала я. — Поторопись.

Он задрал голову от внезапного шума, разорвавшего воздух.

— Где Айседора?

Я оглянулась через плечо. Под завалами была видна только ее неподвижная рука. Я покачала головой и его губы сжались. Потолок застонал и треснул, когда вокруг нас посыпались новые камни.

— Уходи. Оставь меня и уходи, — сказал Уит белыми губами. — Уходи.

Что за чушь. Я крепче вцепилась в него, и, казалось, он понял, что для спасения моей жизни, ему придется спасти собственную. Его взгляд ожесточился. Но следом выражение лица стало покорным, и он позволил мне помочь. Нам удалось добраться до выхода, — Уит держался за кровоточащий бок, а я за свободную руку тянула его по каменистой тропе к пришвартованной лодке. Позади грохотало разваливающееся здание, земля дрожала под ногами от каждого обломка. Я помогала Уиту идти, шаг за шагом, его движения были неуверенными и неловкими.

— Подожди-подожди, — сказал Уит. — Мне нужна минутка.

Он старался дышать ровно, но пот стекал по его лицу. Волосы прилипли ко лбу, плечи опустились, словно он пытался защититься от нового удара.

— Мы должны идти дальше, — сказала я, протягивая ему руку. — Тебе требуется медицинская помощь.

Уит кивнул и позволил отвести его к лодке. Я толкала обеими руками, а он беспомощно наблюдал, как я изо всех сил пытаюсь вернуть лодку на воду. Я помогла ему перекинуть ноги через борт, на что он разразился вопиюще грязными ругательствами, а затем рухнул внутрь.

— Лицом к корме, — слабо произнес он. — К задней части лодки.

Я сделала, как он требовал, а затем снова посмотрела на него, чтобы получить дополнительные указания. Взяв весла и закрепив их за крюки, я неуклюже попыталась направить нас обратно к берегу Александрии. Уит молча наблюдал за мной, его дыхание было поверхностным.

— Я бы хотел помочь тебе.

— Молчи, — сказала я. — Береги силы. Я догребу до берега.

Он слабо улыбнулся.

— Знаю.

Затем он откинул голову назад, упираясь затылком в скамью и закрыл глаза. Отчасти я была охвачена диким страхом, что он больше никогда их не откроет и не посмотрит на меня, отчасти радовалась, что он наконец-то беспрекословно исполняет все мои просьбы. Я представила, как Айседора поднимает руку, крепко сжимая рукоять пистолета. Выражение абсолютной ненависти на ее лице, когда она спускает курок.

Уит оттолкнул меня. Спас.

И это могло стоить ему жизни.

Я крепче сжала весла. Я не собиралась этого допустить.

Вскоре наша лодка приблизилась к причалу — этот момент ознаменовал ослепительный золотистый рассвет. С ним все будет хорошо. Наш ждал экипаж. Нужно будет только добраться до отеля, где я могла бы попросить привести врача.

Уит не умрет.

Он приоткрыл глаза.

— Отлично справляешься, родная.

— Перестань болтать, — огрызнулась я. Вся правая часть его рубашки пропиталась кровью. Ее уже не получится отстирать. — Как думаешь, стоит перевязать рану? Я могу пожертвовать нижней юбкой.

Уита, похоже, очень позабавила эта перспектива.

— Разве не все дамы жертвуют нижними юбками, когда герой влипает в большие неприятности?

— А разве не ты мне постоянно твердишь, что героем не являешься? — ответила я.

Он кинул.

— Ты права. Я не герой.

Я отвела взгляд. Я изо всех сил пыталась вспомнить момент, когда узнала, что он украл моё состояние. Это было очень похоже на тот раз, когда я стояла на песчаном берегу Филе и смотрела, как моя мать покидает остров с десятками артефактов, оставляя меня позади. Я была в ярости, чувствовала себя обманутой и использованной.

Мать оставила меня на произвол судьбы.

Но Уит спас меня.

Дважды.

Он сказал, что любит меня, но, конечно же, только ради того, чтобы заставить меня отпустить перекладину. Очередная попытка манипуляции. Я не понимала его. Зачем рисковать жизнью ради меня — женщины, которая желала развода? Которая, насколько ему известно, ненавидит его? Все это время я знала, что он испытывает некоторую вину за содеянное, но недостаточную, чтобы извиниться. Он лично говорил, что поступил бы так снова.

Однако.

Сейчас, когда он истекал кровью, медленно умирая на моих глазах, было трудно продолжать злиться на него. Потому что я знала: если бы он снова мог выбирать, спасать мне жизнь или нет, он бы снова бросился под пулю ради меня.

И снова, и снова, и снова.

Он вел себя так неподобающе благородно.

Я направила весь свой страх, злость и отчаяние на то, чтобы продолжать грести по этим чертовым волнам.

Я ходила из стороны в сторону в коридоре отеля перед дверью нашего номера. Врач находился внутри вместе с Уитом уже несколько часов. Тишину нарушало лишь тихое бормотание и случайные гости, с любопытством разглядывающие меня, облаченную в траурное платье, которое было перепачкано пылью и местами порвано. Уже трижды приходили служащие отеля, чтобы предложить мне чай и обед из хумуса и свежих овощей, но мой желудок сводило при виде еды (хотя чай я все же выпила).

Прошел еще один час без каких-либо новостей.

С каждым новым шагом мое воображение рисовало все больше угнетающих картин. Кровь на рубашке Уита. Преследующая меня на лестнице Айседора — и падающая. Перед глазами предстала тонкая бледная рука Айседоры, единственное, что было видно из-за груды камней, придавивших ее хрупкую фигуру.

Она была мертва, и я знала — после этого её отец не позволит остаться в живых мне.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ОДИН

Дверь открылась, и показался врач. Он казался спокойным и собранным. У него были добрые глаза, а коротко подстриженные седеющие волосы напомнили мне мраморные колонны. За ним следовали два ассистента, у них в руках были кровавые простыни.

Я старалась не смотреть на них.

— Добрый вечер или день? — спросил доктор, потирая уставшие глаза. — Я доктор Неруццос-бей.

— Как он? — спросила я, чувствуя, как у меня перехватывает