Теория снежного кома - Фэя Моран

– Ты думаешь, мне в кайф лежать рядом с тобой полуголым? Это тебе должно быть в кайф смотреть на мой пресс. У меня шесть кубиков. Знаешь, сколько я пахал, чтобы их соорудить?

– Мне это неинтересно, – пробубнила я и легла на кровать, отворачиваясь от него.

– Ты первая девчонка, которой неинтересен красивый мужской пресс.

Я ничего не ответила, и Эйс наконец заткнулся. Я почувствовала, как он встал с кровати, а следом услышала шуршание – снимал одежду. Воздух вокруг стал гуще, мне от этого сделалось душно. Я пошла на это из-за своей дурацкой совести, но, надеюсь, она не заведёт меня слишком далеко.

Наконец, Эйс разделся и лёг обратно, укрываясь одеялом.

– Это очень мило с твоей стороны, – сказал он, и я закатила глаза, хоть он этого и не видел. – Ты такая добрая сегодня.

– Просто соблюдаю новые правила, – ответила я. – Мы ведь договорились ненавидеть друг друга по-другому.

Несколько секунд он молчал, я услышала только его вздох, а потом Эйс, кажется, повернулся лицом в мою сторону, ложась на бок. Стало ещё тяжелее дышать.

– Была бы моя воля, я бы вообще не ненавидел тебя.

Фраза прозвучала странно. И я не совсем поняла её значение. Как будто он ненавидел меня по какой-то нужде, будто что-то заставляло его так относиться ко мне.

Я очень хотела повернуться к нему, взглянуть в глаза и спросить, почему он так повёл себя со мной в тот день. Но не стала делать себе хуже. Поэтому промолчала.

И никто из нас больше не сказал ни слова.

21. Царевна-Лягушка

Эйс

Я очнулся от чувства, будто на моём прессе что-то лежит.

Открыв глаза, постепенно привыкая к солнечному свету из окна, я сощурился и чуть приподнял голову. Рука Милы лежала на моём обнажённом животе.

И эта девчонка ещё возникала мне ночью, чтобы я не переходил границы. Кто бы говорил.

Представляю, какой скандал она учинила бы, если бы сейчас проснулась и застала себя в таком положении. Обязательно закатила бы истерику, как будто это я положил её руку на свои кубики!

Я осторожно взял ладонь сопящей Милы одной рукой, стараясь не разбудить её, а потом вернул её ей самой, переложив на подушку. Она зашевелилась, заставив меня испуганно замереть, но в итоге не очнулась. И сейчас, когда она была беззащитной и уязвимой, я мог позволить себе просто смотреть на неё. Наблюдать за каждым изгибом лица, не опасаясь колких замечаний и саркастичных ответов.

Её светлые ресницы трепетали в такт дыханию, отбрасывая лёгкую тень на нежную белую кожу под глазами. Я невольно залюбовался этой картиной, пытаясь запечатлеть в своей памяти каждую деталь. Её губы, обычно поджатые в строгую линию, сейчас были расслаблены и чуть приоткрыты. И это вызывало почти болезненные ощущения. Хотелось примкнуть к ним, как в тот раз, перед чёртовым Джорданом, который постоянно лез к ней.

Я медленно провёл взглядом по её шее и заметил небольшую родинку у ключицы, которую раньше никогда не видел. Мне вдруг захотелось коснуться её, почувствовать тепло кожи.

Как же всё это, чёрт возьми, сложно…

Постоянно внушаю себе, что нельзя поддаваться этим чувствам, нельзя позволять себе даже думать об этом, но каждый раз эта игра становится всё сложнее и сложнее, и я не до конца понимаю, что на самом деле испытываю.

Нам никогда не быть вместе. Это факт, который я должен принять и смириться с ним.

Но, несмотря на это, мне не удавалось отвести от неё взгляд. Её простая красота притягивала, как магнит, лишая воли и разума. Она была как запретный плод, сладкий и манящий, но обречённый на вечную недосягаемость. И именно это делало её ещё более желанной.

Я знал, что это неправильно, но ничего не мог с собой поделать.

Вздохнув, я с великим усилием отвернулся от неё. За окном падал снег.

Плед, который было сложен между нами, куда-то сполз. Не успел я толком осознать, где он находится, как услышал тихий скрип двери.

В номер просунулась голова Кенни. Я хотел притвориться спящим, чтобы избежать его вопросов, но, как назло, солнце светило прямо мне в лицо, так что план не удался. Друг, увидев меня, нахмурился, потом его лицо расплылось в широкой ухмылке. Он окинул взглядом смятую постель, моё полураздетое состояние и мирно посапывающую Милану. Его ухмылка становилась всё шире.

Даже представить боюсь, что он себе навоображал.

– Ого, – прошептал Кенни. – Что тут у нас происходило? Ночь удалась?

– Она запрыгнула на меня, как голодная тигрица, – подыграл я, вызвав у него резкое поднятие бровей. – Ну как я мог отказать?

А потом до него дошло, что я шучу. Кенни цокнул языком, как будто это было самое большое разочарование в его жизни.

– Блин, я уже надеялся, что вы наконец опустили оружие. Так сказать, провели мирные переговоры.

– Этому не бывать.

– Ладно, ладно. Но ты мне потом всё расскажешь. Во всех подробностях, – подмигнул он. – Милана даже в самом кошмарном сне не дала бы тебе спать на одной с ней кровати… Ещё и голым.

Я убрал одеяло в сторону, демонстрируя ему боксеры.

– А, блин, ты не голый, – вздохнул он.

– Сильно разочаровался?

– Честно говоря, да.

Кенни окинул взглядом кровать и, не удержавшись, ещё раз усмехнулся.

– Ладно, не буду вам мешать, – тихо произнёс он. – Может быть, шансы есть? Ещё целое утро впереди.

Закатив глаза, я спросил:

– Зачем ты вообще приходил?

Тут он стукнул себя по голове, как будто только сейчас вспомнил, что вообще-то имел цель, пока шёл сюда.

– Звонил наш любимейший тренер. У тебя соревнования через месяц.

Я резко вскочил, как ошпаренный, едва не задев локтем лампу на прикроватной тумбе.

– Ага, – кивнул Кенни. – Неприятненько, конечно, потому что теперь встаёт выбор – либо ты пропустишь соревнования в этот раз, либо… Ну, понимаешь, да, ты не можешь туда переться без тренировок. И старик тебя просто не допустит.

Я стоял посреди номера в одних трусах, ощущая, как неравномерно начало скакать сердцебиение. Меня за считанные секунды одолела паника.

– Свяжусь с Боуманом, – сказал я.

– И что ты ему скажешь?

– Я участвую в соревнованиях не один год. Пусть он составит мне индивидуальную программу тренировок, которую я смогу выполнять здесь, сам.

У Кенни округлились глаза.

– Ты думаешь, что сможешь?

– Соревнования все одинаковые. Ничего экстраординарного.

Друг пожал плечами:

– Ну как знаешь. Ты собираешься тренироваться по ночам, что