Теория снежного кома - Фэя Моран

– Да. Как раз усложню себе задачу.

Взгляд Кенни вдруг упал мне за спину, на кровать, и я услышал шуршание одеяла. Обернувшись, обнаружил просыпающуюся Милану. Резинка с одной её косички сползла, и её волосы наполовину распустились. Ох, этот розовый аппетитный цвет.

– Доброе утро, – заулыбался Кенни. – Как спалось на груди Эйса?

Она была ещё сонная, так что не сразу ответила. А потом, когда смахнула остатки сна, взглянула на Кенни с самым презрительным и злым взглядом, какой я когда-либо видел.

О, ясно. Этот маленький крольчонок не в духе.

Потом её взгляд заскользил от рыжеволосого придурка в мою сторону, и бирюзовые глаза стали ещё суровее. Я мысленно приготовился к буре.

– Ну вот почему я должна проснуться, и первое, что я вижу – это тебя в трусах?

Я усмехнулся, стянул с края кровати плед, прикрыв свои боксеры. Наверняка её просто смутила выпуклость. А потом я похлопал по своему прессу и сказал:

– Тогда любуйся этим, пока даю такую возможность.

Милана качнула головой и встала с кровати.

– Который час? – спросила она, зевая.

Кенни глянул на экран своего телефона и ответил:

– Семь тридцать.

– А что ты забыл в нашем номере?

Друг поиграл бровями, бросая на меня многозначительные взгляды.

– Ох-ох-ох, интересно. В вашем номере… Просто хотел проведать лучшего друга. Так сказать, проверить, не расчленила ли ты уже его.

– Isho nivchir, – пробормотала она.

Как же я ненавижу и люблю, когда она говорит на русском. С одной стороны, она всегда звучит экзотично, что мне хочется её съесть, но с другой… меня бесит, что я не понимаю, что эта девчонка себе там бормочет под нос. А хотелось бы.

– Что ж, я пошёл. – Кенни наконец понял, что ему стоит свалить, пока я не решил сыграть на его костях. – Эйс, я тебя предупредил.

Он говорил о соревнованиях, определённо, и эта моя мимолётная расслабленность в миг испарилась.

Когда друг вышел, закрыв за собой дверь, я сел на кровать, задумчиво уставившись вперёд. И при этом слыша, как Мила зашла в ванную и уже умывалась. Её телефон лежал на тумбе с её стороны, и на него вдруг пришло сообщение. Я не смог сдержать интереса и, перелазив кровать, взял его в руку. На заставке всё также стоял тот темноволосый игровой персонаж в красном греческом одеянии.

Я как-то загуглил, кто это. Загрей. Герой игры Hades. Она конкретно в него влюблена, раз держит его у себя на обоях телефона, и даже не убрала после того, как я его увидел.

Телефон у меня в руке завибрировал, и только сейчас я обратил внимание на сообщение. Вернее, сообщения. Их было два, от незнакомого номера. Но текст ясно дал понять, что это какой-то парень. Нахмурившись, я прочёл первое смс:

Привет, Милана! Как твои дела?

Потом перешёл ко второму:

Пишу, чтобы ты сохранила мой номер.

Может, у тебя остались вопросы после

нашего совместного обеда. Не стесняйся,

пиши, когда тебе будет удобно :)

Магнус Стёре

Какого чёрта?

Я неосознанно сжал телефон так сильно, что костяшки побелели, и весь закипел.

Какой к чёрту Магнус Стёре?

С кем и когда она, чёрт возьми, успела познакомиться? Какой ещё совместный обед? Почему я не знал этого?

Кто такой этот Магнус Стёре?

Я посмотрел на дверь ванной, из-за которой доносились звуки льющейся воды. Меня захлёстывала ревность. ДА, ЧЁРТ ВОЗЬМИ! То, что мне не нужно чувствовать, но это ощущение ни с чем не спутать. Я представил, как Милана, вся сияющая и довольная, встречается с этим непонятным типом. И мне от этих мыслей не становилось лучше.

Когда звук воды прекратился, я вернул телефон на место, сделав вид, что ничего не видел. Милана вошла в номер с мокрым лицом и с собранными в небрежный пучок волосами. Я сидел на кровати, смотря на неё, и она, нахмурившись, повернулась ко мне.

– Что? – спросила она.

– Ничего, – ответил я.

– Что ты так на меня пялишься?

– Просто. А что, нельзя?

Милана взглянула на меня недовольно, а потом поспешила отвернуться, когда её взор столкнулся с моей обнажённой грудью.

Я всё ещё злился, но не показывал этого.

– То, что я разрешила тебе поспать на кровати, – начала она, смотрясь в зеркало, – не значит, что тебе можно показываться мне постоянно в одних трусах.

– Я думал, благодаря этому акту самопожертвования между нами теперь особенная связь, – шутливо выдал я, стараясь так отвлечь себя от сообщений, которые прочёл.

– Размечтался.

Я потянулся к своим штанам на спинке стула и натянул их на ноги. Потом подошёл к Милане, встав за её спиной и смотря на наше отражение в зеркале, попутно приглаживая свои взъерошенные чёрные волосы. Рядом со мной эта девчонка как будто становилась ещё меньше, чем была. Наша разница в росте была всегда очень заметной, но стоило ей оказаться прямо передо мной, как она начинала больше походить на маленького зверька.

Или на лягушку. Это подходит ей лучше всего.

Милана терпеть не может, когда я называю её так. Думает, что я издеваюсь, а всё ведь намного глубже. Дело было не в её раздражительности или капризности – хотя и этого у неё было предостаточно, – и не в том, что она иногда бывала такой же неуловимой и непредсказуемой, как скользкая лягушка, готовая в любой момент выскользнуть из рук. Нет, причина крылась немного в другом.

Однажды, когда мы впервые испекли моё любимое печенье вместе, она устроила настоящий марафон русских народных сказок. Мы сидели, уткнувшись в экран телевизора у меня дома, и она, вооружившись пультом, включала старые советские мультфильмы, занимаясь при этом синхронным переводом всех сцен и диалогов специально для меня. Я, конечно, не до конца поспевал и за картинкой, и за её переводом, но был очарован.

Но больше всего мне тогда запомнился один конкретный мультфильм – «Tsarevna-Lyagushka». Принцесса-Лягушка, по-нашему. Я до сих пор помню это название и эту историю. Три королевских сына должны были выстрелить стрелой, и куда она упадёт, там они найдут себе жён. Стрела одного из них попала прямо в болото, и ему пришлось жениться на лягушке. Сначала он был в ужасе, но оказалось, что эта лягушка – заколдованная tsarevna, то бишь, принцесса, которая умеет творить чудеса.

И теперь, всякий раз, когда я смотрю на Милану, вспоминаю именно об этой принцессе. О той, что казалась непривлекательной, пока не нашёлся тот, кто разглядел её истинную красоту. Как бы она ни старалась казаться сильной и неприступной, я