Когда родилась Луна - Сара А. Паркер

Слишком хорошо.

Каан выкрикивает еще один приказ.

― Hach te nei, Rygun. Ack!

Райган расправляет крылья, поднимает морду к небу и издает пронзительный крик ― звук сопровождается языками красного пламени, которые опаляют, лижут и трепещут на синеве неба.

Все кричат, прижимаясь к своим малышам, чтобы укрыть их от жара. Другие падают на землю, как будто это спасет их, если огромный дракон решит наклонить голову и залить кратер своим пламенем.

Я тоже приседаю, но по другим причинам… сворачиваюсь в клубок, а моя кожа озаряется следами множества невидимых обычным глазом рун. Свет, излучаемый старыми рунами, по яркости сравним с одной из лун мунплюмов, расположившихся на мрачных небесах Тени.

Я так зажмуриваюсь, стараясь не смотреть слишком пристально на остатки рун, начертанных на моей коже, ― на слои крошечных гравюр, использовавшихся для восстановления моего тела больше раз, чем лун на небе, ― что забываю, что Саиза сидит рядом со мной. По крайней мере, до тех пор, пока мои глаза не открываются и я не замечаю ее пристальный взгляд.

Она рассматривает мое тело, а затем поднимает глаза. Сердце подскакивает к горлу, и я открываю рот, чтобы заговорить.

― Неудивительно, что ты смеялась, ― говорит она, а затем протягивает руку мне за спину, набрасывает покрывало мне на плечи и расправляет его. ― Несокрушимые всегда смеются.

Я не поправляю ее. Не говорю ей, что я умирала слишком много раз, чтобы сосчитать. Что я смеялась, потому что боль, которую я чувствовала в своем сердце, затмевает любые повреждения, когда-либо нанесенные моей плоти и костям.

Вместо этого я благодарно улыбаюсь, плотнее укутываясь в накинутую на меня ткань, пока Райган выпускает свои огненные вспышки гнева в небо, словно пытаясь испепелить луны.

Кажется, он более чем недоволен тем, что ему указывают, что делать. Честно говоря, если бы я могла сорвать этот железный манжет, я бы взяла судьбу в свои гребаные руки.

Его пламя гаснет, и он взмывает в небо, осколки камня сыплются оттуда, где его когти вонзились в край кратера. Он взмахивает массивными крыльями, поднимая в кратере бурю, заставляя нас всех прикрывать лица от ударов песка.

Он кружит выше… выше… пока не оказывается достаточно далеко, чтобы члены клана почувствовали себя комфортно и расслабились.

У меня пересыхает во рту, пока Каан идет к центру кратера, туда, где Хок снова вышагивает, размахивая той же шипастой булавой, которой он победил Зарана. Я представляю, как булава с невероятной скоростью рассекает воздух, врезаясь в лицо Каана.

Раскалывает ему череп.

Я вздрагиваю, мое тело вновь сотрясает ужасная дрожь, по виску течет еще больше крови. Противоядие действует, но недостаточно быстро.

Недостаточно быстро.

Несмотря на это, я заставляю себя подняться на ноги. Саиза вскакивает, чтобы помочь мне встать и поддерживает меня. Другая женщина снова мажет рану на моей голове, нанося на нее что-то густое и сильнодействующее, в то время как мужчины в боевом кольце кружат вокруг друг друга осторожными шагами, словно топча мою грудь.

Наконец, они сходятся, яростно атакуя, снова и снова, и каждое тяжелое, рычащее столкновение отдается в моих костях с такой силой, что я вздрагиваю.

Рассекается кожа.

Брызжет кровь.

Оружие становится мокрым и красным.

В их хаотичных движениях нет ритма, напоминающего мне треск земли и раскалывание камней. Землетрясения, которые сотрясают мир достаточно сильно, чтобы сбить с ног. Это бессмысленный танец напряженных мышц и диких взглядов, которые я не хочу видеть, не хочу слышать, и моя грудь сжимается все сильнее с каждой новой раной, появляющейся на прекрасной коже Каана.

Но, несмотря на мучительные ощущения, я не могу заставить себя отвести взгляд.

Саиза наклоняется ближе.

― Тебе нужно сесть, Холу. У тебя дрожат ноги, а из пореза на голове течет много крови.

Каан не успевает парировать очередной размашистый удар, который рассекает воздух и срезает часть кожи с его живота.

Сдавленный крик вырывается у меня из горла, его налитые кровью глаза находят меня, и что-то болезненное вгрызается в мою грудь, словно плотоядный червь.

Мои колени подкашиваются.

Саиза опускает меня на ковер, а Хок обрушивает на короля шквал смертоносных ударов. Я сжимаю мальмер Каана, словно только это движение может защитить его тело от яростных ударов, которые не прекращаются.

Зарычав, Каан тянется к движущейся смертоносной силе, наносит ему удар в грудь, чтобы схватить руку Хока, и мне кажется, что из моего горла вырывается еще один резкий звук.

Я думаю, это может быть его имя.

Кажется, я приказала ему жить.

Шипя кровью сквозь стиснутые зубы, Каан проводит своим клинком по внутренней поверхности бицепса Хока, рассекая выпуклость мышцы и оставляя кровавый след.

Булава падает на песок.

Хок ревет.

Каан рычит еще громче, обходит чудовищного воина и хватает его за волосы, откидывая голову назад настолько, чтобы обнажить горло Хока в моем направлении.

Мое сердце замирает, весь остальной мир исчезает в небытии.

Удерживая мой взгляд, он подносит свое зубастое, окровавленное оружие к растянутой шее и режет.

У меня перехватывает дыхание.

Крики Хока становятся яростными и неистовствующими, а затем переходят в булькающий стон, когда его горло перерезают неровными, скрежещущими по кости движениями, а струи крови лентами стекают по его дергающейся груди, словно красные ленты Авроры.

Его тело падает. Голова остается в руке Каана.

Что-то теплое течет из моих глаз. Стекает по щекам.

Каан переступает через неподвижное тело Хока и направляется ко мне, сокращая расстояние между нами. Он все еще сжимает в кулаке волосы Хока, когда мир начинает раскалываться и раскачиваться.

Раскалываться и раскачиваться.

Каан подбегает ко мне, оскалив зубы, из его раненной груди течет кровь. Он швыряет голову Хока на землю перед моим возвышением, и я чувствую, как та же тяжесть бьется внутри меня, сдавленный звук срывается с дрожащих губ.

Я опускаю взгляд, вглядываясь в разорванную, кровоточащую плоть на шее Хока, в его широко распахнутые глаза. Его рот застыл в нескончаемом крике, который, я уверена, я никогда не перестану слышать. Именно поэтому я лишаю их дыхания, когда убиваю.

Каан появляется в поле моего зрения, как крадущийся дракон, только что доказавший, что он вполне способен быть тем монстром, каким я его себе представляла. Но сейчас я испытываю только холодное, всепоглощающее облегчение.

Я завязываю петлю вокруг этого нежного, уязвимого чувства. Подвешиваю его к одному из ребер, чтобы смотреть на его гниющий труп всякий раз, когда почувствую, что мое сердце трепещет, как сейчас. Потому