Тоскуя по ней - Тиффани Робертс

Сила тяжести разорвала Уиллоу, когда его крылья поймали поток воздуха, противодействуя их свободному падению. Киан закружил ее, целуя, пока, наконец, они не повернулись вертикально и не зависли в воздухе.

Когда он поднял голову, все слова, которые Уиллоу могла бы сказать, застряли у нее в горле.

Его полуприкрытые глаза были прикованы к ней. Хотя страсть и голод, которые всегда были в них, все еще присутствовали, что-то другое определяло их сияние сейчас, что-то, что заставляло ее почти физически ощущать его взгляд, как ласку и благоговение.

Как это было возможно, что один взгляд заставил ее почувствовать так много? Чтобы один взгляд выразил непостижимую глубину его любви к ней, заставил ее почувствовать себя самой красивой, самой желанной, самой драгоценной среди всего сущего?

Не нужно было произносить никаких слов.

Уиллоу коснулась его губ в нежном поцелуе и опустила голову к его шее. Он прижался щекой к ее волосам, лениво массируя пальцами кожу головы, и притянул к себе крепче. Соединив свои тела и души, они парили под морем звезд.

Тридцать один 

Лунный свет струился через окно и падал на кровать. Хотя Киан мог достаточно хорошо видеть в темноте, он оценил это серебристое свечение. Оно делало бледную кожу и фиолетовые волосы Уиллоу сияющими неземным светом на фоне черно-малинового постельного белья. И с ее чертами, расслабленными в безмятежности сна…

Она была похожа на богиню Луны. Его богиню Луны.

Он улыбнулся. Он так много улыбался сегодня вечером, что у него болели щеки, но это был самый приятный дискомфорт.

Киан сидел на своей кровати, прислонившись спиной к изголовью и вытянув ноги. Уиллоу лежала рядом с ним, положив голову на его пресс, а руку на живот. Она свернулась калачиком рядом с ним, закинув одну ногу на обе его, и все, кроме головы и одной руки, уютно устроилось под одеялом.

Он провел рукой по ее влажным волосам, нежно поймав прядь и намотав ее на палец. Ее мягкое дыхание струилось по его коже, согревая теплом сердце.

— Моя сладкая пара, — прошептал он. — Вся моя.

Осознание ее присутствия было сильнее, чем он мог себе представить. Ее эмоции — ее удовлетворение и любовь — беспрепятственно вливались в него, соединяясь с его чувствами, становясь шире, глубже и невероятно могущественнее. Он чувствовал ровное биение ее сердца так же ясно, как и свое собственное. Они с Уиллоу были почти одним целым.

Киан погладил ладонью предплечье Уиллоу. Она не пошевелилась. Ее сон был глубоким, безмятежным и вполне заслуженным. Сегодня вечером она перешла от беззаботной радости к душевной боли, от душевной боли к блаженству любви и благоговению перед завершенной связью. Она была истощена еще до того, как он вознес ее на небеса и закрепил свои права.

Едва сдерживая смешок, он убрал выбившуюся прядь волос с ее щеки, заправляя ее за округлое ухо.

Когда они приземлились на балконе, Уиллоу сказала Киану, что, хотя их полет был самым удивительным, запоминающимся и сильным опытом в ее жизни, она рада снова встать на твердую почву.

После того, как Киан отпустил ее, она не успела сделать и шага, как ее колени подогнулись, и она бы упала, если бы он не оказался рядом, чтобы подхватить ее. И все же Уиллоу смеялась в его объятиях. Возможно, она и покраснела, но ее кожа была такой восхитительно румяной от их занятий любовью, что он не мог сказать наверняка.

Она пошутила, что ее телу просто нужна минута, чтобы привыкнуть к существованию силы тяжести, но Киан не стал ждать. Ему не нужен был предлог, чтобы заключить ее в объятия, но он не хотел упускать возможность. Он прижал ее к груди и перенес через порог.

Тот первый шаг в его квартиру после завершения связи с ней был глубоким. Место внезапно показалось более гостеприимным, менее пустым. И полнота того, что они разделили, того, что они сделали, захлестнула его.

Их жизни уже никогда не будут прежними, и он никогда не хотел возвращаться назад.

Уиллоу пошевелилась, обнимая его крепче, пододвигая ногу немного выше и прижимаясь к нему щекой. Он обхватил пальцами ее руку и глубоко вздохнул. Прикосновение ее мягкой, гладкой кожи к его было волнующим ощущением, не имеющим себе равных.

Каким-то образом он сдержал себя в душе. Она нуждалась в отдыхе больше всего на свете, поэтому Киан нежно вымыл ее восхитительное тело и массировал, снимая напряжение и боль в мышцах. После этого он вытер ее самым большим и пушистым полотенцем, которое у него было. Ее тихие, довольные стоны, конечно, не облегчили его сопротивление, но он продолжал упорствовать.

Киан был… цельным. Впервые в его жизни не было дыры, которую нужно было заткнуть, пустоты, которую нужно было заполнить. Впервые он был полностью спокоен. Радость, которую он испытывал, любовь, чувство принадлежности, — все это не было чем-то из вторых рук. Оно было его.

Их.

Он провел по раковине ее уха тыльной стороной когтя и прикусил губу клыком. Жар закружился в его нутре, и он почувствовал его отражение внутри своей пары. Даже во сне ее желание к нему не уменьшилось.

И хотя он был сыт почти до отвала, его тоска по ней только росла.

На протяжении веков он воспринимал мир через желания окружающих. Он никогда не мог позволить себе роскошь хотеть — питание было потребностью, которую нельзя игнорировать. Инкубы и суккубы были существами желания и похоти, но что Киан на самом деле понимал в них, кроме того, как манипулировать ими, как использовать их в своих интересах?

Несмотря на все эмоции, которые он получал от смертных, несмотря на все их желания и мечты, пульсирующие в воздухе вокруг него каждый день, он никогда по-настоящему не понимал, потому что сам никогда ничего не хотел.

Или, по крайней мере, он никогда не осознавал, чего хочет. Он похоронил свои истинные желания глубоко в сердце, когда перешел в мир смертных. Так глубоко, что почти забыл о них, пока не появилась она.

Никогда бы он не подумал, что кто-то, особенно смертная, может заставить его чувствовать так много, так сильно. Никогда бы он не подумал, что может чувствовать себя таким защитником и собственником по отношению к кому-то, что будет готов сделать для нее все, что угодно.

До того, как