Светлячок и Соловей - Полевка

связанные руки не давали возможность лечь на спину, и расплакался, жалея себя, жалуясь на несправедливость мира, а потом подумал о Джабале и заплакал еще сильнее. Ему, наверное, было очень больно понять, что человек, которого любишь, хотел твоей смерти. Бедный Джабаль… Серенити вытирал слезы о покрывало, а потом в носу собрались сопли, и Серенити растерялся. Раньше бы он высморкался, но как это сделать без рук? Просто выдуть их из носа? Но тогда они повиснут на лице… Какой же он будет, когда его найдут слуги… голый… связанный… зареванный… и с соплями на лице…

Серенити сел и решительно шмыгнул носом. Нет. Он обещал Айдану быть всегда красивым для слуг. А он сидит здесь и рыдает, как наказанный ребенок… но его действительно наказали… и слезы полились еще сильнее. Все должно было быть иначе, скоро приедут врачи и он собирался их встретить и сказать, что-то умное и героическое, мол, наш эмират теперь будет другой – новый и современный, и Джабаль должен был им гордиться. Ведь все было так хорошо, и что же случилось, что он теперь сидит здесь в закрытой комнате…

Серенити замер, услышав, что кто-то взялся за ручку двери. За дверью раздавались голоса. Серенити выпрямил спину и постарался выглядеть невозмутимо. Дверь открылась и в комнату кто-то вошел. Омега хотел принюхаться, что бы понять кто, но в носу было полно и ничего не оставалось, как громко шмыгнуть.

- Мой хороший. – Голос Джабаля дрожал. – Не плачь. Хотя, наверное, тебе надо поплакать, но лучше не надо, - руки альфы огладили плечи, - да ты совсем замерз мой милый.

На плечи омеге накинули что-то теплое, наверное, эмирский халат. Альфа приподнял его и посадил к себе на колени, одновременно растирая плечи и руки через халат. Серенити постарался взять себя в руки, и даже набрал воздуха в грудь, что бы объясниться, но в носу появился пузырь, который сразу лопнул и по губе противно потекло. Это было так стыдно, что омега опять разрыдался.

- Тише, тише, давай я помогу, - альфа прижал к носу платок и слегка сжал, побуждая высморкаться.

- … я сам, отпусти… – Серенити попытался говорить и дышать через рот, чтобы больше не позориться.

- Ты теперь не сам, - Джабаль опять прижал слегка нос, снимая оттуда текущие сопли и слезы, - у тебя теперь есть я. Давай, сморкайся, я помогу. Ну, же… не упрямься.

Серенити сдался и высморкался. Сразу же стало легче. Повязка на глазах не давала увидеть лицо мужа, интересно он торжествует, что настоял на своем, или ехидно и насмешливо смотрит, как супруг соплями изошелся. Но вместо этого теплые руки закутали крепче в халат, проверили, насколько укрыты ноги и прижали к плечу. От этой молчаливой заботы и тревоги, которая неслась по связи, в душе опять стало тоскливо и печально. Джабаль все равно продолжал о нем заботиться, даже когда узнал, что он хотел его смерти. Лучше бы Захи его нашел… перед ним не было так стыдно, как перед альфой.

- Прости… - Серенити опять зарыдал и уткнулся носом мужу в ворот одежды, - я не хотел. Вернее хотел, но не то. Я не думал, что ты… - Серенити потерся носом по вкусно пахнущей сандалом шее, - … все было не так…

В носу опять стало собираться и омега начал дышать ртом, а Джабаль опять предоставил ему платок, а потом дал напиться и держал осторожно стакан, пока по нему цокали омежьи зубки. А потом опять обтер и лицо и уже мокрую шею. И теплые руки опять обняли и мягко прижали. А омега все плакал и пытался объясниться, что все было не так. Ведь он вначале не знал, какой альфа и испугался и хотел, чтобы все быстрее закончилось, а потом все стало иначе. Абаль опять заплакал, а муж держал на руках и давал время от времени то платок, то воду. Хотя теперь вместо слов были только междометия и просто жалобные звуки.

А потом все слова у Серенити закончились, и силы закончились, а муж уже носил его на руках и мягко укачивал и что-то напевал без слов, словно колыбельную. Омега боялся оторвать нос от шеи мужа, было страшно, что тот уйдет и больше не захочет иметь ничего общего с такой плаксой, и он больше не услышит этого теплого и пряного запаха и решит что, пожалуй, такому храброму и сильному эмиру, совсем не нужен такой плакса как он. От всех этих переживаний омега почувствовал себя совсем обессиленным и не заметил, как уснул под монотонное пение мужа.

Проснулся Абаль в тепле и полной темноте. В груди все болело, как будто он от души наревелся. Абаль поднял с подушки голову пытаясь понять где он. А потом вспомнил - лента, комната, и он действительно плакал. Омега потрогал шелковую ленту, она уже высохла и пальцы скользнули по атласной поверхности. Руки! Руки были свободны, Абаль привстал на локте и потрогал себя и впереди себя. Он так и был голым и лежал похоже на кровати. А теплое сверху, это был халат Джабаля. А тяжелое на бедре это была большая рука.

Омега хотел откинуться на спину и наткнулся спиной на кого то. За спиной раздалось сопение.

- Джабаль? – Серенити вытащил из теплого кокона руку и потрогал руку мужа, - ты здесь? Ты не ушел?

- Ну, куда я от тебя уйду? – альфа, похоже, вздохнул, - не плачь, пожалуйста, больше, я думал у меня сердце остановится от боли.

- Ты меня простил? – Абаль попытался развернуться внутри халата.

- Выдержишь наказание до конца – прощу. – Вздохнул Джабаль. – Только не плачь, я больше такого не выдержу.

- А когда будет конец? – поинтересовался омега.

- Когда ты сможешь меня увидеть, – хмыкнул альфа, и помог супругу развернуться.

- Так развяжи мне глаза, - Абаль потрогал пальцами нос и губы мужа,

- Нет, – губы под омежьими пальцами улыбнулись и поймали в плен пальчик, чтобы облизать. – Глаза без сердца слепы, ты опять увидишь не то, - пробубнил альфа, не выпуская пленника.

- Нет, я