Светлячок и Соловей - Полевка

увижу тебя! – Абаль осторожно освободил один палец и предложил другой, муж с удовольствием обласкал губами и языком и другой юркий пальчик. – Я смогу увидеть тебя. Честное слово! – пообещал омега и закивал головой.

- Кушать хочешь? – Джабаль приподнялся на кровати, садясь, а потом, быстро склонившись, коротко поцеловал омегу в щеку. – Давай я тебя покормлю. Как птенца. Тебе понравится.

Абаль опять покрутился внутри халата и, просунув руки в рукава, сполз с кровати. Его сразу подхватили заботливые руки и посадили на подушку. Альфа дошел до двери и тихо что-то велел, почти сразу так же тихо постучали, и альфа, приоткрыв дверь, сам забрал у слуги поднос и поставил перед супругом.

- Пока ты в одном моем халате, не хочу, чтобы тебя хоть кто-то видел. Ты только мое сокровище. – Хмыкнул альфа и, судя по звуку, уселся напротив.

Омега вытянул вперед руки, пытаясь понять, что на подносе. В итоге вляпался одной рукой в миску с соусом, и чуть не перевернул чайник с горячим чаем.

- Тише, торопыжка. – Джабаль поймал перепачканные в соусе пальцы, облизал, а потом тщательно вытер полотенцем, - я тебя сам покормлю. Ты ведь кормил птенца прямо в клюв, когда он сидел в шапочке? Открой ротик…

По губе омеги скользнуло что-то мокрое. Он вначале отпрянул, а потом облизал губу, на ней был вкус персика. Джабаль горестно вздохнул, а Абаль неожиданно смутился. Ну вот, получается, что он ему все же не доверяет, а ведь это не так! Абаль сразу же наклонился вперед и отрыл рот, собираясь без возражений съесть все, что предложит муж. Кусочек персика оказался на языке. Омега осторожно прикусил его, а потом начал жевать. Следом в рот попал кусочек хлеба и мягкий сыр, а потом виноградина. Это даже стало интересно угадать, что положат в рот дальше. А потом послышалось, как наливают чай в чашку и запахло фруктовым чаем, который омега предпочитал пить по вечерам, и у губ оказался тонкий фарфор чашки.

- Если ты кормишь меня как птенца, - улыбнулся Абаль, - то тогда и пои как птенца.

Омега улыбнулся и услышал, как альфа пересел рядом, коснувшись бедром бедра. Он положил руку на бедро мужа и почувствовал, как напряглись у альфы мышцы, а потом твердые пальцы бережно подхватили лицо за щеку и, лаская, потянули в сторону, разворачивая. Джабаль вначале подул ему в нос, совсем как молодому соколенку и только добившись улыбки, прикоснулся к губам, предлагая глоток чая. Абаль поил мужа из губ, но сейчас было совершенно иначе. Это было очень волнительно, и ново, накрыть его губы сверху позволяя напоить себя.

Абаль сделал глоток и потом еще один. Чай был теплым и именно настолько сладким как он и любил. Но особый вкус ему добавляли губы, которые не торопились пропадать. Их можно было лизнуть, забирая последнюю каплю и прижаться опять, как будто умираешь от жажды. Альфа впился поцелуем, пробираясь внутрь языком, будто проверяя, что чай выпили и действительно ждут продолжения. Следующий глоток сразу превратился в поцелуй, добавляя чаю сладость своей нежностью. Дыхание у мужа стало тяжелым, а омега довольно улыбнулся, и по руке альфы, добрался вначале до плеча, а потом до шеи и наконец, лица Джабаля. Оно было рядом, но так далеко…

- Еще… - попросил птенчик, ответом ему стал тихий стон. – Еще, прошу, я как пустыня пересох и жажду твоих прикосновений.

- Что ты со мной делаешь, Соколенок, - простонал альфа и попытался напоить птенца, но его в ответ поцеловали и, схватив за шею, не позволили отстраниться.

Почему-то эта временная слепота убрала стеснительность, и омега растворился в чувственных прикосновениях, ласке и тепле. Запах сандала проникал под кожу и Абаль уже не понимал, кто кого целует, он мужа или наоборот. Это стало неважно. Важным стало не потерять, не раствориться в темноте и не дать отстранится этому теплу. Он закинул ему на плечи вторую руку и потянулся всем телом, желая большего, почувствовать всем телом тепло кожи.

От резкого движения он перевернул поднос, и чай пролился им обоим на колени. Джабаль тихо зашипел и принялся обтирать любимые ноги от чая, который уже немного остыл, но все равно оставался горячим. Абаль вдруг понял, что у него очень чувствительная внутренняя часть бедра, и рука мужа даже через влажное полотенце все равно продолжает возбуждать. Омега перехватил руку с полотенцем и толкнул ее внутрь халата и вверх. И хотя туда чай не попал, но очень хотелось, чтобы альфа обязательно прикоснулся к возбужденному члену и понял, что он… что его… не оттолкнут, и будут очень благодарны за кусочек внимания и к этой части омежьего тела.

Где-то звякнула посуда, похоже, теперь Джабаль перевернул поднос и с коротким стоном уложил супруга на кровать. Восставшую плоть, так желавшую внимания и тепла, обдало прохладным воздухом, когда халат распахнули одним движением. Абаль понял, что лежит перед мужем голый, как младенец, едва появившийся на свет. И только руки, пропущенные в рукава, оказались зажаты тяжелым халатом альфы. Омега только подумал, как освободить их, но все мысли вылетели, стоило двум жадным руками пробежать от щиколоток до бедер, и вдоль ствола прошелся горячий бесстыжий язык. Не успел омега вскрикнуть, как эпицентр возмущения был захвачен в плен и проглочен целиком.

Тело свело судорогой от удовольствия, а под зажмуренными глазами стало светло от огненных всполохов. Это было так ярко и так необычно, что все мысли вылетели из головы. От этого чужого тепла и языка, который успевал оглаживать и ласкать со всех сторон, казалось еще немного и можно будет потерять рассудок. Абаль подкидывал бедра, толкаясь вверх, и альфа позволял толкаться ему в рот все быстрее и быстрее. А когда омега с криком кончил, так и не отпустил его, приняв все до конца и облизав напоследок, вызвав еще одну волну судорожных вздохов и вздрагиваний, похожих на предсмертные конвульсии.

Это было так ярко, что Абаль опять расплакался от избытка впечатлений. Его как младенца освободили из пут халата и завернули в покрывало, уложив под бок альфы. Омега освободил руку и закинул ее на шею мужа и, повозившись еще немного, окончательно успокоившись,