Судьба начертанная кровью - Даниэлль Л. Дженсен

Он пожал плечами, небрежно ответив:

― Это твои слова, не мои.

Я пнула в него снег.

― Отвали, Бьорн. Я сама могу о себе позаботиться.

Поправив меховой капюшон плаща, я сунула руки в варежках под мышки и зашагала вслед за Бодил вверх по склону ― под тяжелыми мехами пожилая женщина напоминала медведя.

― Глупо так ходить, Рожденная в огне, ― сказал он, следуя за мной. ― Если ты упадешь, то не сможешь ни за что ухватиться.

― Я не собираюсь падать. ― Вернее, риск этого был гораздо меньше, чем потерять пальцы от обморожения.

― Перестань быть такой упрямой и позволь мне согреть твои руки.

Позади меня внезапно разлилось тепло, и я поняла, что если повернусь, то увижу его топор, пылающий ярким пламенем. Я стиснула зубы, отчаянно желая прижать онемевшие пальцы к раскаленному оружию, пока они снова не согреются, но продолжала идти вперед, поправляя ремень щита и глядя в спину Бодил. Все остальные справлялись, значит, и я справлюсь.

― Фрейя…

― Я сказала тебе держаться подальше от…

Внезапно земля выскользнула из-под ног, с моих губ сорвался вздох. Бьорн потянулся ко мне, его глаза расширились, но моя рука запуталась в плаще.

Я больно ударилась о склон, пальцы попытались ухватиться за обледенелый камень и замерзшую грязь, но ничего не нашли. Мое тело перевернулось, и я полетела по воздуху, крик сорвался с моих губ, когда я упала…

И с плеском приземлилась.

Вода сомкнулась над моей головой, пузыри вырвались изо рта, когда мой щит ударился о камень, рукоятка впилась мне в спину и выбила воздух из легких.

Я билась, отчаянно пытаясь вздохнуть, а потом руки схватили меня за одежду и рывком вытащили на поверхность.

Задыхаясь, я встретила панический взгляд Бьорна.

― Даже не говори этого, ― проговорила я между приступами кашля, холод пробирал меня до самых костей. ― Не смей говорить этого!

― Что, по-твоему, я собирался сказать? ― Он вытащил меня из лужи слякоти и воды, в которую я упала, и поставил на ноги.

― Что ты меня предупреждал, ― пробормотала я, крадя его слова, чтобы у него не было возможности смутить меня ими.

― Я не это хотел сказать.

Он снял с меня щит и промокший плащ, отбросив их в сторону, а затем обернул свой плащ вокруг моих плеч, окутывая меня теплом и наполняя мой нос его ароматом. Но даже этого было недостаточно, чтобы унять неистовую дрожь, сотрясавшую мое тело.

― Что дальше? ― спросила я, видя, как Снорри спускается к нам по склону с глазами, полными паники.

― Я хотел заметить, что у тебя есть привычка становиться очень мокрой рядом со мной, ― сказал он. ― Я начинаю задумываться, не специально ли это.

На мгновение мое тело забыло о том, что замерзло до смерти, и кровь прилила к щекам. Я просила его держаться подальше. Рассказала ему о причинах, по которым я не могу находиться рядом с ним, хотя признаться в этом было унизительно, а теперь он еще и шутит на эту тему.

― Не льсти себе!

Он схватил меня за руки, его кожа обжигала.

― Это ты мне льстишь.

― Я не для того скатилась с горы, чтобы намокнуть ради тебя, Бьорн!

― О, я знаю, ― усмехнулся он. ― На самом деле это всего лишь холм с высокими устремлениями. А вот это, ― он указал вдаль на скалистый пик, ― уже гора.

― Единственное возвышение, которое я вижу, ― это твое чувство собственного достоинства, ― прошипела я, когда Снорри крикнул:

― Она ранена?

― Она в порядке, ― ответил Бьорн. ― Только мокрая и замерзшая. Нам нужно разбить лагерь и развести костер, чтобы согреть ее.

― Мы не можем терять время, ― прорычал Снорри, вскидывая руки. ― Нам нужно подняться на вершину до наступления ночи, иначе у нас не будет шансов добраться до Гриндилла, чтобы напасть завтра вечером. Если мы задержимся, то рискуем, что до Гнута дойдет весть о том, что мы в пути, и он будет готов к нападению с гор. Мы потеряем преимущество.

― Лучше потерять преимущество, чем потерять свою деву щита, ― огрызнулся Бьорн. ― От нее будет мало толку, если она замерзнет до смерти.

― Это боги испытывают ее! ― Снорри резко покачал головой. ― Она должна проявить себя снова. ― Он начал было отворачиваться, но затем устремил на Бьорна пристальный взгляд. ― Хлин поставила перед тобой задачу защитить Фрейю. То, что она упала с горы, ― твой провал. ― Не говоря больше ни слова, он зашагал вверх по горе.

Бьорн резко притянул меня к себе, обхватив руками так, что моя голова оказалась прижата к его груди.

― Это не чертова гора, ― пробормотал он, а я, слишком замерзшая, чтобы спорить, смотрела, как остальные воины уходят вперед, пока не осталась только Бодил.

― Боги действительно благосклонны к тебе, Фрейя, ― сказала ярл, протягивая мне бурдюк, пахнущий крепким напитком.

Я сделала глоток, закашлялась, когда напиток обжег мне горло, и сделал еще один.

― Мне так не кажется.

Она пожала мохнатым плечом, затем жестом указала на уступ, с которого я скатилась, и он был выше, чем Бьорн.

― Если бы ты приземлилась на несколько футов левее или правее, ты бы разбила свой симпатичный череп до неузнаваемости, но вместо этого гора швырнула тебя в лужу с водой, достаточно глубокую, чтобы смягчить падение.

― Это не чертова гора! ― крикнул Бьорн. ― Это всего лишь холм!

Брови Бодил поднялись, затем она рассмеялась.

― Хотя самое удивительное, что Бьорн чуть не описался, когда не спас тебя от падения с… ― она ухмыльнулась, ― холма.

Она засмеялась, когда руки Бьорна крепче сжались вокруг меня, а я не понимала, почему его настолько волнует семантика, чтобы затевать из-за этого ссору. Его сердце бешено колотилось там, где мои плечи прижимались к его груди, и замедлило свой стук только тогда, когда Бодил начала стаскивать с себя рубашки, и он спросил:

― Сколько рубашек на тебе, женщина?

― Шесть, ― ответила она. ― И три пары брюк. Я плохо переношу холод.

Сделав еще один глоток спиртного, я неохотно отстранилась от Бьорна и отдала ему меховой плащ, желая разрыдаться, когда ледяной ветер пронизывал мое промокшее тело.