Судьба начертанная кровью - Даниэлль Л. Дженсен

― Закрой глаза, ― сказала я, стуча зубами, а затем подняла взгляд, чтобы убедиться, что он так и сделал.

Его веки были закрыты, черные ресницы отбрасывали тени на щеки. Однако он с безошибочной точностью зацепился за подол моей туники, снял ее, а затем перешел к нижней рубашке. Костяшки его пальцев задевали мою кожу, когда он осторожно поднимал ее над моей головой, освобождая мои неповоротливые замерзшие руки от одежды, в то время как ветер трепал мою обнаженную грудь.

Я хотела снова оказаться в его объятиях, свернуться калачиком и вдыхать его запах. Я хотела, чтобы он открыл глаза и посмотрел на меня. Я хотела, чтобы он прогнал не только холод, сковавший мое тело, но и холод, разъедающий мое сердце. Вместо этого я заставила себя поднять руки, чтобы Бодил могла надеть мне через голову одну из своих рубашек, едва ощущая тонкую шерсть на своей онемевшей коже. Она накинула тунику из более плотной шерсти, а затем накинула на мои плечи плащ Бьорна.

― Его кровь имеет температуру кипятка, ― сказала она. ― Он мог бы голым подняться на эту гору и не почувствовать холода. ― Протянув руку, она снова поднесла к моим губам ликер. ― Выпей, Фрейя. Это поможет тебе не отморозить пальцы на ногах до того, как мы доберемся до вершины.

Все, что я смогла сделать, ― это отрывисто кивнуть, позволяя Бьорну собрать мою промокшую одежду и кольчугу, оставив мне только щит, который я несла, следуя за Бодил вверх по склону. Каждый шаг давался мне усилием воли, мышцы замерзли настолько, что, если бы не боль, они казались бы сделанными из дерева, а не из плоти. Обняв себя за плечи, я шла вперед, моя грудь болела, каждый вдох был рваным глотком холодного воздуха.

Я споткнулась, но Бьорн подхватил меня и не дал упасть.

― Не смей ее нести, ― крикнула Бодил через плечо. ― Нужно, чтобы ее кровь двигалась.

Слезы текли по моим щекам, смешиваясь со снегом, нос забился, из него текло, что заставляло меня дышать через рот, нижняя губа высохла и треснула. Я лизнула ее, почувствовав вкус крови, и снова споткнулась.

Бьорн поймал меня.

― Я держу тебя.

Он начал поднимать меня на руки, и я отчаянно хотела позволить ему это сделать. Вместо этого я вывернулась и уперлась взглядом в спину Бодил.

― Это мое испытание, а не твое.

Это означало, что я должна была идти на своих ногах.

Завтра я поведу в бой всех воинов нашего лагеря, и они должны верить, что я та, за кем стоит идти. Я хотела доказать, что достойна этого. Хотела, чтобы они сражались на моей стороне не из-за знамений богов, а потому что я была сильной и смелой. Никто бы так не думал, если бы я позволила Бьорну отнести меня в лагерь, потому что мне было холодно.

Я сжала руки в кулаки, рукава туники Бодил оказались достаточно длинными, чтобы прикрыть ладони, потому что рукавицы промокли. И я пошла дальше.

Все выше и выше, снег хлестал меня по лицу, ветер пытался сорвать плащ Бьорна с моего тела. Я не чувствовала пальцев ног и спотыкалась через каждые несколько шагов, но отталкивала Бьорна, когда он пытался мне помочь.

Я могу это сделать.

Я сделаю это.

Небо потемнело, солнце опустилось за горизонт, из воздуха исчезло все тепло. Как далеко нам еще идти? Мы до сих пор на склоне горы, и мысль о том, что придется плутать в холоде и темноте в поисках остальных, приводила меня в ужас.

В темноте многое может пойти не так.

Затем Бодил выкрикнула приветствие, и я услышала ее слова сквозь ветер. Я подняла голову и увидела, что в темноте движутся еле видные тени. Мы добрались до лагеря.

Но костра не было.

Пошатываясь, я остановилась, и мимо меня пронесся Бьорн.

― Что с тобой такое? ― прорычал он на тень, которая, как я поняла, оказалась Снорри. ― Ты оставил нас одних на тропе, а теперь хочешь посмотреть, как она будет умирать от обморожения? Она не сможет сражаться, если лишится пальцев рук и ног. Разведи проклятый огонь, или это сделаю я.

― Ты не сделаешь ничего подобного. ― Голос Снорри был ровным и спокойным, а когда я подошла ближе, оказалось, что он сидит на камне, укутавшись в мех. ― У Гнута есть разведчики. Достаточно одному из них увидеть костер на вершине горы, и наше преимущество будет потеряно.

Руки Бьорна сжались в кулаки, и на мгновение мне показалось, что он ударит отца. Но он лишь сказал:

― Я не понимаю, почему ты так рискуешь Фрейей. Ты говоришь, что она важна, что благодаря ей ты станешь конунгом, но при этом не предпринимаешь никаких усилий, чтобы защитить, только не позволяешь украсть ее.

― Боги защищают ее. ― Снорри наклонил голову. ― Ты видел доказательства этого снова и снова, Бьорн, но все равно не веришь ― они не позволят ничему страшному случиться с ней.

― Они позволили ей упасть сегодня.

― Чтобы она смогла пережить то, что не смог пережить никто другой, ― ответил Снорри. ― Стейнунн будет воспевать ее подвиги, ее песни пронесутся по Горным землям, как лесной пожар, и у людей не останется иного выбора, кроме как поверить словам Саги. Они толпами пойдут за ней в бой и будут клясться мне как своему конунгу. Вмешаться в дела богов, укрыв Фрейю, значит отказать ей в этой судьбе и тем самым изменить свою собственную к худшему.

― Значит, ты будешь бросать ее на растерзание волкам снова и снова, уверенный, что боги пощадят ее жизнь?

― Это ее судьба.

― Неважно, сколько страданий это ей принесет? Она твоя жена. Разве тебя не волнует боль, которую она испытывает?

Снорри неподвижно сидел в темноте.

― Я думаю, сын мой, что у тебя достаточно заботы для нас обоих.

Я замерла, и если бы мои руки и ноги еще не замерзли, они бы превратились в лед. Несмотря на все мои усилия держаться на расстоянии от Бьорна, Снорри почувствовал то, что я так отчаянно пытался скрыть. Я стиснула зубы, страх перед последствиями, которые могут наступить, пересилил физический дискомфорт. Я заставила свою замерзшую руку нащупать под меховым