Теперь открой глаза - Николь Фиорина

Двадцать девять

Если любовь не вырастила крыльев из глубины твоей души,

Не распорола грудную клетку,

Не присела на край, чтоб облизать твое кровоточащее сердце,

То это была не любовь.

Оливер Мастерс

Мия

Идеи у меня всегда были так себе. По опыту большинство из них заканчивались для меня наручниками, диким похмельем или тем, что я смотрела в пустые глаза после жесткого секса. Я просто надеялась, что обед на День благодарения – не одна из таких идей.

Олли не вернется домой до полуночи, и у меня всего один вечер, чтобы приготовить ужин для семи человек и младенца. Джейк, Лиам, Трэвис, Саммер и малыш Тернер будут есть с нами. А еще я пригласила Линча. Олли купил в антикварном магазине девятифутовый деревянный стол и провел несколько дней за его восстановлением. Завтра мы справляем День благодарения, и я в ответе за еду… или ее отсутствие.

С тех пор как я прилетела в Британию, я разве что на такси ездила или на велосипеде по деревне, если дома что-то заканчивалось. Я не хотела учиться водить, и Олли сходил из-за этого с ума. Но если честно, разные полосы чертовски меня пугали. Я однажды попробовала тут проехаться и оказалась в канаве. Для того чтобы вытащить фургончик на дорогу, нам понадобились три человека и пикап. После этого Олли купил мне фиолетовый велосипед – с корзиной и звонком. Начались все как шутка, но теперь я с удовольствием на нем гоняла.

Вот только велосипед не поможет мне отвезти покупки из продуктового магазина. Олли прекрасно об этом знал и оставил мне машину. И вот я стояла у двери и решительно смотрела на старый, ржавый фургончик, крутя на пальце ключи.

Я пару раз… ладно, много раз… чуть не вылетела с дороги. А несколько громких гудков и британских оскорблений спустя наконец добралась до деревни, целая и невредимая. Темные тучи пролились дождем, и я схватила с заднего сиденья зонтик и побежала под моросью. Приближался конец ноября, температура над нами издевалась. Люди бежали по брусчатке и ныряли в свои машины, а я встала под краем крыши и закрыла зонтик. Постучала ногами по камням, стряхнула воду с ботинок.

Я зашла в магазин – звякнул звоночек, и кассирша помахала мне. Я взяла тележку. По сравнению с родными янки местные тут казались настоящими феями-крестными из Плезантвиля, и я устала улыбаться и поддерживать разговор.

Бродя меж рядов, я отыскала пачку сырных печений и забросила ее в тележку к остальным продуктам из списка. А потом в мою тележку врезались две женщины – одну из них я узнала.

– Привет, Мия, – произнесла Ли.

Я видела ее всего раз, но никогда не забуду лицо девушки, которая забирала у Олли столько свободного времени. Но вблизи она выглядела не старше двадцати. На ней были черные легинсы и кремовый шелковый топ под дутой черной курткой. Рядом с ней стояла леди постарше. Я перевела взгляд с одной на другую.

Глаза старухи потеплели.

– Значит, это ты Мия Оливера?

– Нет, вы обознались, – соврала я, пытаясь объехать их, но Ли схватила мою тележку и поставила ее перед собой.

Я прикрыла глаза и втянула ртом воздух.

– Я могу вам чем-нибудь помочь? – выдохнул я.

– Я – мама Оливера, – произнесла леди и осмотрела меня с ног до головы, а потом снова заглянула мне в глаза.

И выражение ее лица из противоречивого вдруг стало обеспокоенным. На глаза навернулись слезы.

– Я… я просто хотела с вами познакомиться. Берегите себя, Мия, – она быстро повернулась к Ли – та вскинула руки.

Мама Оливера покачала головой.

– Пошли, оставим ее в покое.

Я не смогла и слова сказать: мама Оливера схватила Ли за руку и потащила в противоположном направлении. Ли что-то шипела громким шепотом, заметно расстроенная. Они исчезли за краем ряда и оставили меня одну, в недоумении. Что это было?

Выйдя из оцепенения, я подошла к кассе и добралась до дома вполне спокойно. Остаток вечера я провела, прокручивая в голове случившееся. По телевизору показывали документалку про Теда Банди, но последние минут двадцать я совсем не обращала на нее внимания. Слишком меня удивила эта встреча… почему мама Олли так быстро ушла? Неважно, как сильно я старалась перестать об этом думать, реакцию ее мне не забыть.

Я вдруг почувствовала, будто за мной наблюдают: каждый волос на руке поднялся, по коже разбежались мурашки. Кофе остыл, и я подалась вперед и поставила его на стол, а потом натянула на колени одеяло и выглянула в окно. Белые занавески были слегка раскрыты, но я видела лишь черноту ночи. Я схватила с подлокотника телефон и написала Олли: он уже собрался домой?

Он редко оставлял меня одну, но в последний месяц каждую неделю уезжал по делам Декса и Звеньев. Он редко пересказывал мне все детали и вообще ненавидел об этом говорить. И я научилась не задавать лишних вопросов. Лучше не знать. Но уже совсем скоро Олли зайдет в эту дверь, окутанный сожалением. За неделю до того он отнес меня к дивану и излил внутрь меня весь свой стыд и всю накопленную вину. Остаток ночи он что-то писал в своей записной книжке. Иногда он занимался со мной любовью медленно, а вот стихи свои трахал без конца. Но когда он возвращался домой, все было наоборот.

Конечно, я не возражала. Я уже говорила, что Олли носит на плечах ношу тысячи потерянных душ, а сердце его – как у тысячи ангелов. И если только так он может справиться с накопившимися эмоциями… я только рада помочь.

Олли словно по команде зашел в дом: на нем были черные спортивные штаны и джинсовая куртка поверх худи. Волосы в беспорядке, на скуле – синяки. Бинты с руки спали. Губы горят от зимнего мороза.

Олли поднял голову. Те же зеленые глаза, что носили в себе музейную мудрость, мечты и книги со всеми историями о любви, посмотрели прямо на меня – и в темноте ночи вдруг взошло солнце. Кричащие мысли превратились в шепот, и Олли обрушил стены – теперь, когда вернулся домой, ко мне.

Запах корицы и яблок наполнил наш домик. Я доставала из духовки последний пирог, а Олли стоял у костра во дворе вместе с Линчем, Трэвисом и Лиамом. Махнув над пирогом, я выглянула в окно, с восхищением наблюдая за мужчинами. Саммер качала Тернера на