Покоренные судьбой - Кора Рейли

– К черту, к черту проклятых традиционалистов и Антоначи!

– Папа, ты знаешь, что это значит.

– Фальконе намерены отомстить.

– Конечно.

– Мы находимся в состоянии войны. Будь между нами мир, было бы понятно, почему мы позволяем нашим союзникам мстить на нашей территории, как в случае с Киарой. Но Антоначи действовал против врага, поэтому он имел на это право без моего прямого приказа, но этого недостаточно.

– Травмы Греты настолько серьезные, что у нее никогда не будет детей. У меня никогда не будет детей, папа. Все из-за амбиций Крессиды и фанатизма ее отца. Я хочу, чтобы они все умерли. Причем самым жестоким образом. И я заявлю Фальконе, что они могут забрать их и пришить каждого ублюдка, который замешан в подлом злодеянии. Я, черт возьми, буду аплодировать, пока они сдирают с них кожу. А потом наступит мир. А тот, кто из Семьи не захочет мира, умрет вместе с Крессидой и ее проклятой семейкой.

– Ты еще не дон.

– Но стану им, так что я бы принял именно такое решение.

Отец помолчал:

– Они могут забрать Крессиду, мне без разницы, но любой солдат Семьи, вовлеченный в это, будет убит на публичном собрании клана в качестве предупреждения.

– Мы должны позволить Фальконе принять участие во встрече и позволить им вместе с нами убить Антоначи и других причастных мужчин.

Я снова услышал голос Марселлы на заднем плане.

Спустя почти минуту отец вздохнул:

– Так и сделаем.

Я почувствовал огромное облегчение.

– Спасибо, папа.

– Амо?

– Да?

– Проследи, чтобы твоя девушка поправилась.

Я сглотнул и дай отбой.

Затем вернулся к Римо, чтобы проинформировать его о принятом вердикте, который должен проложить путь к миру – и к нашему с Гретой совместному будущему.

Я обнаружил Римо, Невио и Серафину перед палатой Греты.

Кивнул Серафине в знак приветствия. В прошлом наше общение ограничивалось парой ничего не значащих любезностей. Вдобавок я мало что знал о ней, кроме истории с похищением.

– И?.. – спросил Римо вызывающим тоном.

Я ввел Римо в курс дела.

– Мы не хотим ждать мести, пока Семья решит, что пришло время. Нам не нужно публичное собрание, чтобы пролить кровь, – сказал Римо.

Невио кивнул.

– Но это единственный выход. И шанс на мир.

Невио рассмеялся:

– Зачем нам мир?

Серафина повернулась к Римо.

– Грете нужен Амо. Она так страдала! Ты хочешь, чтобы она потеряла и любовь всей жизни?

Я посмотрел на Римо Фальконе и был поражен. В его глазах мелькнула душевная боль.

Я подавил эмоции, не позволив думать о том, что мы с Гретой потеряли. Когда я мечтал о нашем будущем, то представлял, что у нас будут дети, которые наполнят дом смехом.

– Не существует достойного возмездия за то, что потеряла Грета, – прошептала Серафина, касаясь груди Римо. – Ты можешь убить всех членов Семьи, но гибель других людей не поможет Грете. Зато ты способен подарить нашей девочке будущее с Амо, а для этого должен быть мир.

Невио ухмыльнулся и покачал головой, но затем обменялся взглядом с отцом.

Римо медленно кивнул:

– Мы подождем собрания, чтобы убить остальных, но Крессида умрет сейчас.

– От моих рук, – добавил Невио.

Выражение лица Серафины исказилось от тревоги. Однако если она переживала о душевном состоянии Невио во время убийства девушки, ей не стоило беспокоиться.

Я сомневался, что Крессида будет первой, и уже точно не последней.

– Передай ей привет, – процедил я.

Глава 32

Грета

Первое, что я помню, когда очнулась, – острая боль в животе, за которой последовало жжение в колене.

Мне захотелось, чтобы физическое недомогание стихло, но избавиться от этого было невозможно.

Затем перед моими глазами постепенно, одно за другим, стали вырисовываться лица. Сперва папа, который сидел справа от меня, держа меня за руку.

Он выглядел взволнованным.

– Болит?

Я кивнула и поморщилась. Отец нажал кнопку на инфузомате, чтобы ввести мне больше анальгетика. Боль сразу же отступила, и я смогла расслабиться.

Какой-то шорох заставил меня повернуть голову. Мои глаза округлились – Амо выпрямился на стуле. Он держал мою вторую руку.

– Амо?

Он молча кивнул, выражение его лица было серьезным и свидетельствовало о том, что случилось нечто ужасное. Я попыталась сесть. Папа и Амо вскочили одновременно, потянулись ко мне и замерли, встретившись взглядами.

Я ждала неизбежного, но папа опустился на свое место и позволил Амо помочь мне сесть. Я послала ему благодарную улыбку. Он тоже кивнул. Я знала, как дорого ему это стоило.

Мама зашевелилась на диване, и когда ее взор упал на меня, ее усталое лицо озарила улыбка.

Она мгновенно поднялась на ноги и бросилась ко мне, несколько раз поцеловала в лоб и шагнула к папе. Под ее глазами виднелись темные круги, а отец и Амо, похоже, не брились уже несколько дней и заросли щетиной.

Амо внимательно смотрел на меня, нахмурившись, нежно поглаживая мою ладонь.

– Как ты себя чувствуешь? – Его голос был осторожным и мягким, будто слишком громко сказанное слово могло сломать меня.

Я не была уверена, что смогу ответить. В рту пересохло, к горлу подкатил ком.

Я откашлялась и сумела выдавить:

– Жива. – Я думала, что умру. Я же была в агонии. Но я здесь. – Где Невио?

В последний раз, когда я общалась с братом, мы поссорились. Наверняка он до сих пор сердится, хотя прежде он не таил на меня зла.

Воспоминания после нападения оставались мутными. Вроде бы Невио даже был на ранчо, однако я никак не могла собрать воедино детали произошедшего той ночью, мое сознание затуманилось.

Другое, более логичное объяснение, почему он сейчас отсутствует, заключалось в том, что Невио пребывал в ярости и пытался убить всех, кто мог быть ответственен за случившееся.

– Он пьет кофе, – сказала мама. – Мы не спали последние несколько дней.

– Дней? Как долго я находилась без сознания?

– Ты была под наркозом пять дней.

Значит, у меня были серьезные внутренние травмы и, возможно, инфекция.

«Посмотри своим страхам в лицо», – всегда говорил папа. Но меня ужасало состояние моего организма. Я чувствовала плотные повязки вокруг живота и гипс на ноге.

– Ты знаешь, кто это сделал? – прошептала я вместо более животрепещущих вопросов, которые начали крутиться в моей голове.

Амо сжал губы, в глазах блеснула ненависть.

– Крессида.

Я подозревала нечто подобное. Хотя семья имела много врагов, все было очевидно. Ревность или ярость из-за потери статуса двигали ею.

– Не убивай ее от моего имени, хорошо? Не хочу, чтобы кто-то умирал.

Амо опустил взгляд и напряг челюсть. Я чувствовала, что он с трудом сдерживается и