Рубин - Кристина Скай

– Я... я сломала тростинку и дышала через нее, спрятавшись под водой. Лилии растут густо, и я спряталась среди них, когда пришел тигр. – Внезапно тонкие плечи Баррет начали дрожать, и все ее самообладание пропало. – О Боже, Пэйджен... – Рыдание сорвалось с ее побелевших губ. – Я почти... он...

Баррет задрожала всем телом, внезапно ощутив невероятный холод. Она подняла дрожащие руки, чтобы обнять себя за плечи в попытке хоть как-то согреться. Пэйджен обнял ее за талию и крепко прижал к груди.

– Неужели ты настолько хочешь покинуть меня, Angrezi? Или ты просто решила умереть молодой?

– Я... я не хочу умирать.

Баррет резко отпрянула, вырвала скомканную рубашку из его рук и набросила на плечи, со стыдом вспомнив, что она почти не одета. Но освобожденное от ужаса тело уже предательски пульсировало жаждой жизни. Мгновенно жар разлился мощным потоком, вспыхнув румянцем на лице и груди. Под распахнутой рубашкой напряглись и восстали бутоны сосков.

Дрожащими пальцами Баррет попыталась застегнуть пуговицы, но руки почему-то не слушались, как и все тело. Как во сне, она посмотрела вниз и увидела, что ее рубашка затвердела от запекшейся крови и разодрана острыми как бритва когтями большого кота. Баррет заколотило от незабытого еще ужаса.

– Тигр, должно быть, отпустил свою добычу, когда нагнулся, чтобы обнюхать твою рубашку. Это объясняет... – Пэйджен умолк и прочистил горло. – Это мог быть взрослый олень, судя по размерам и глубине следов. Тебе здорово повезло, что кот был слишком сытым...

Слова Пэйджена не принесли никакого облегчения Баррет. Внезапно все вокруг нее окрасилось кровью – вода, камни, трава. Она почувствовала себя липкой, холодной и грязной. Баррет подавила готовый вырваться стон и отвернулась, еле сдерживая горячие слезы. Пэйджен молча начал расстегивать свою рубашку.

– Отдай это мне.

Баррет обернулась, безучастно разглядывая его лицо.

– Твою рубашку – отдай ее мне. Ты не можешь носить ее. Она вся в крови. И с такими прорехами от когтей она все равно ничего не закрывает. Я отдам тебе свою.

Баррет заморгала от его категорического и равнодушного приказа. Она тряхнула головой, пробуя собраться с мыслями.

– Мне не нужна твоя рубашка. Мне ничего от тебя не надо!

Она и сама не могла понять своего упорства, ведь Пэйджен поступал вполне разумно. Но после встречи со смертельной угрозой логика казалась ей абсолютно ненужной.

– Скорее, Angrezi.

– Катись к черту!

– Ты невероятно упрямая женщина! – Пэйджен решительно схватил ее за плечи. – Я по горло сыт спорами, Циннамон. Снимай рубашку, или я сорву ее с тебя сам.

Все еще бледная как полотно, Баррет стояла перед ним, охваченная ослепляющей яростью. Она ненавидела его, ненавидела это сверхъестественно красивое место, и больше всего она ненавидела себя за неспособность вспомнить хотя бы какую-то деталь, которая помогла бы ей отыскать путь к дому.

Дом? Возможно, она никогда не отыщет пути назад, туда, где липы аккуратными рядами стоят вдоль зеленых живых изгородей. Баррет ошеломленно прикрыла глаза, пытаясь подольше удержать видение, возникшее в ее мозгу. Но образ тотчас рассыпался и исчез. Пальцы Баррет задрожали. Господи, когда же она снова станет нормальной – цельным и здоровым человеком? Сколько еще сможет она выдержать? Дрожь все усиливалась. Баррет судорожно сжала кулаки, чтобы скрыть свой страх.

– Прекрасно. Если ты так решила...

Пэйджен взял за ворот рубашки и одним движением разорвал ее надвое, а потом бросил окровавленные обрывки на землю. Сверкнув темно-голубыми глазами, Баррет прижала руки к груди в безуспешной попытке закрыть пышную грудь, явно просматривающуюся под тонким влажным лифом.

– Черт побери, Пэйджен!

Пэйджен насмешливо поднял брови.

– Запоздалая вспышка скромности, Циннамон?

Лицо Баррет вспыхнуло от ярости.

– Варвар! Ты можешь разыгрывать роль мелкого тирана перед твоими прихлебателями в Виндхэвене, но я не стану одним из них, слышишь?

Дыхание Пэйджена стало частым и хриплым. Против воли его пристальный взгляд остановился на ее шелковистой коже, усеянной серебряными капельками воды.

– Варвар? Возможно, я таков и есть, Angrezi.

В его голосе слышалась насмешка над самим собой. Пэйджен медленно перевел пристальный взгляд выше – к ее вспыхнувшим щекам и сверкающим голубым глазам.

– Боже, как ты красива. – Он произнес эти слова неохотно, как будто они давались ему с трудом. Следующая фраза прозвучала сдавленно и хрипло, едва слышно; – Во имя неба, когда ты оставишь меня в покое?

Баррет снова ощутила жаркий румянец на щеках. Волна этого жара подозрительно быстро распространилась по ее телу.

– В любое... в любое время, когда ты захочешь, Пэйджен. Или я должна называть тебя виконтом Сент-Сиром? – Баррет истерично рассмеялась. – Позволь мне уехать, и я обещаю больше никогда не беспокоить тебя.

Пальцы Пэйджена впились в ее плечи.

– Ты действительно веришь в это? Ты думаешь, что все дело в расстоянии? Или в моем согласии?

– Господи, я очень хочу, чтобы это так и было. Но с тех пор как я увидел тебя на берегу, я знал, что это должно случиться. Что ты будешь...

Оборвав себя на полуслове, Пэйджен замолчал, его лицо превратилось в неподвижную маску. Баррет нахмурилась:

– Кем я буду?

Глаза Пэйджена обжигали ее скрещенные на груди руки и стройные бедра, ясно обрисованные влажной тканью бриджей. Его пристальный взгляд был горяч, как ветер в разгар засухи, но Баррет дрожала от холода, все сильнее прижимая руки к груди. Она ощутила, что его напряженные пальцы больше не сковывают ее плечи. Она могла бы убежать, но почему-то не сделала этого, обратившись в слух в ожидании его ответа. Когда Пэйджен наконец заговорил, его голос напоминал сдавленный хрип:

– Ты стала той, кого Ракели поджидал и искал все эти годы. Той, что смогла разрушить всю мою защиту, лишить меня способности мыслить логично. – Он остановился, черты его лица стали резкими, глаза вспыхнули серебром, как далекие звезды на холодном полуночном небе. – Циннамон, тебе удалось то, чего не удавалось добиться ни Ракели, ни кому-то другому. Ты можешь гордиться собой. Ты наконец сломила меня.