Цветок зверя - Шелби Мануэль

тебя в городе, и ты просто бросилась в реку или что-то в этом роде? — Он небрежно пожимает плечами и барабанит пальцами по коленям. Я продолжаю сопротивляться желанию наброситься на него. Даже мысль о том, что это может случиться с Аной, вынуждает меня заставлять себя сидеть.

— Ты действительно не знаешь, кто ты? — Спрашивает Поли, осторожно вытаскивая тест из кармана, чтобы проверить кофе, в то время как я предупреждающе смотрю на нее. Ничего не подозревая, Ана просто пожимает плечами, явно недостаточно напуганная, как обычно.

— Незадолго до того, как мне исполнилось лет десять, как мне кажется, я очнулась в больнице с отеком мозгом и несколькими другими травмами. Они нашли меня на обочине дороги. — Она делает паузу и прочищает горло. — Все, что я знала, это свое имя из-за маленького изогнутого ожерелья, которое они нашли при мне. — Она проводит пальцами по краю своей кружки.

Я прочитал это, когда впервые нашел ее. На меня это никак не повлияло. Но слышать это из ее уст мучительно. Как кто-то мог так поступить с невинным человеком? Я крепче сжимаю ее в объятиях, просто нуждаясь в том, чтобы она была рядом. Может быть, мне удастся спрятать ее подальше и уничтожать ее семью одного за другим, пока она в безопасности.

— Это сходится со слухами. — Говорит Поли, снова кладя руки на стол. Я поворачиваю к ней голову, собираясь встать, готовый ударить одного из этих ублюдков! Поли готовится к моей атаке, вызывающе улыбаясь.

— Какие слухи? — Спрашивает Ана, мягко кладя руку мне на грудь, заставляя откинуться на спинку стула. Черт. Для нее это слишком. — Пожалуйста... — Ее темные брови хмурятся, когда она проводит большим пальцем по моей руке. Как она это делает? Я все еще не до конца уверен, что здесь не замешан какой-то наркотик.

— Жена Рамона, твоя мать, предала его двадцать лет назад. Переехала в Штаты, чтобы выдать его секреты какой-то другой организации. Он убил ее, и ходили слухи, что она убила тебя. Я предполагаю, что она рассказала это во время... — Царь объясняет медленно, но от каждого слова, слетающего с его губ, напрягается еще один мускул в ее теле, поскольку она отчаянно пытается не реагировать.

— Хватит. — Услышав мой голос, она прерывисто дышит. Ей не нужно слышать остальную часть сплетен. Что ее мать пытали, чтобы получить информацию. Или что ее отец заставил ее старшего брата смотреть.

Я не хочу, чтобы она пока знала о своем брате. Насколько я слышал, он такой же плохой, как их отец. Все мы даем ей секунду, чтобы переварить новую, ошеломляющую информацию. Наблюдая, как она пытается вспомнить все это, и причиняя ей эту боль, я чувствую, что меня разрывают на части.

Царь и Лев внимательно смотрят на Ану, вероятно, пытаясь понять, не лжет ли она. Но она лучше всех нас, вместе взятых. Они тоже должны это видеть.

— Около четырех месяцев назад он каким-то образом узнал, что ты жива. Тогда он нас и нанял, — рассеянно объясняет Лев, беря книгу, которую Ана оставила на кофейном столике, чтобы рассмотреть ее.

— Хотя я и не сделала ничего для этого... — Ана качает головой и закрывает глаза, ее рука поднимается, чтобы провести по лицу. — Та гребаная статья... — ругается она себе под нос.

— С тобой никто никогда не связывался по поводу твоей семьи? — Спрашивает Царь, потирая затылок.

Качая головой, отгоняя то, о чем она только что подумала, Ана делает еще глоток кофе, ее тело еще больше прижимается ко мне.

— Никто никогда не говорил со мной о том, кем я была. Несколько копов спросили меня, что случилось, когда я была ребенком. И я думаю, они пытались найти мою семью, но, очевидно, потерпели неудачу. В городе бардак, когда никто ни за что не платит. Но в последнее время я кое-что вспомнила. — Она смотрит на меня, и на ее лице появляется тень вины. Почему она мне не сказала?

— Я думаю, что моя мать приехала в Штаты, не чтобы предать Рамона, а чтобы сбежать от него. И она никогда не причиняла мне вреда. Но я действительно думаю, что она научила меня прятаться. Я думала, что некоторые вещи, которые я делала изо дня в день, были просто странными причудами или последствиями моих травм, но я думаю, что пряталась всю свою жизнь. — Ее напряженный голос звучит тихо, поскольку она не сводит рассеянного взгляда со своего кофе.

— Я думала, это просто случайные сны, но мне кажется, я кое-что знаю. Просто я не могу... — Она постукивает себя по виску, ее лицо искажается от боли. Я никогда не хотел, чтобы она что-то скрывала от меня, но я еще не заслужил ее доверия. Когда что-то подступает к моему горлу, я выпиваю немного горячего кофе, чтобы избавиться от этого что бы то ни было, и еще сильнее сжимаю ее в объятиях, впиваясь пальцами в ее бедро.

— Хотя, может быть, то, что ты ничего не помнишь, и хорошо. Может быть, он хочет твоей смерти, потому что думает, что ты что-то знаешь. Если он не поверит нашей истории с рекой, мы можем сказать ему, что ты его даже не помнишь. Но он все равно может захотеть, чтобы мы привели тебя. — Лев откидывается назад и смотрит мне в глаза. Нет. Ни за что, черт возьми, она не увидит этого мужчину. Я свирепо смотрю в ответ, показывая все свои невысказанные слова.

— Мы узнали о том, что они едут в Нью-Йорк, потому что у нас есть крыса в их организации. Мы могли бы встретиться с ним и попытаться получить еще какие-то ответы. Посмотрим, какие у нас есть варианты. — Царь тоже смотрит прямо на меня, надеюсь, понимая, что я едва сдерживаюсь.

— Мне так жаль, что вы, ребята, ввязались в это. То, что он нанес вам удар — это идиотский поступок. Но... вы поможете нам? — Тихо спрашивает Ана, и я вижу на лице Поли эмоции, которых никогда раньше не видел. Я не могу точно определить, что именно, но ее глаза расширяются, брови продолжают медленно подниматься, а плечи немного опускаются.

— Мы уже в этом замешаны. Мы просто не знали, что происходит. — Лев кивает нам обоим. Если он этого не сделает, ничего страшного. Мы уйдем.

— Спасибо. — Ана прикусывает губу, и, хотя я пытаюсь следить за своей командой, она продолжает отвлекать мое внимание. — Я имею в виду, я знаю, что вы, вероятно, делаете это ради Николая. У вас, ребята,