Прятки - Диксон Уиллоу

Я погружаюсь в эти объятия и впитываю утешение, которое он мне дарит.

— Я думаю, я тоже люблю тебя, — говорит он, и это первый раз, когда я слышу, что он звучит неуверенно. — И если то, что я чувствую, не любовь, то это самое близкое к ней, что я могу почувствовать. — Он выдыхает и поднимает голову, чтобы посмотреть на меня. — Ты не просто мой, Майлз. Ты часть меня. Ты — та часть, о которой я не знал, что ее мне не хватает.

Я сглатываю комок в горле и улыбаюсь ему неровной улыбкой.

— Для человека, который не может чувствовать эмоции так же, как я, это было самое милое и значимое, что ты мог сказать.

Его поцелуй мягкий и сладкий, настолько полный нежности и обещаний, что у меня подкашиваются ноги и кружится голова от всех этих прекрасных чувств, наполняющих меня.

Когда он наконец отстраняется, я уверен, что выгляжу как ошеломленная девчонка, с обожанием глядя на него.

— Тебе нужно присесть? — спрашивает он.

Я киваю, внезапно почувствовав усталость, когда до меня доходит, что все закончилось и я наконец в безопасности.

Джекс подводит меня к дивану и опускается на одну из мягких подушек. Я начинаю садиться рядом с ним, но он тянет меня к себе на колени, так что я сижу боком, а он может обнять меня, пока я прижимаюсь к его крепкому телу.

— Тебя беспокоит, что я не смогу любить тебя так же, как ты любишь меня?

— Нет. — Я прижимаюсь щекой к его щеке. — Я думаю, что ты можешь любить людей по-своему, и этого мне достаточно.

— По-своему? — Он гладит меня по руке.

— Да. Как ты любишь Джейса, это просто факт. Возможно, это не похоже на любовь, которую люди привыкли видеть между братьями и сестрами или близнецами, но это не делает ее менее настоящей. То же самое с твоими кузенами и кузинами и твоей семьей. Твоя сильная потребность защищать их и следить за их безопасностью. То, как ты без колебаний отдал бы за них свою жизнь. То, как ты показываешь им, кто ты на самом деле, потому что знаешь, что они всегда примут тебя. Это и есть любовь. Просто ты воспринимаешь ее по-другому, потому что ты другой.

Он задумчиво хмыкает.

— Я тоже испытываю все эти чувства к тебе, но есть что-то, что отличает тебя от них.

— Что же?

— Ты единственный человек, который когда-либо заставлял меня бояться.

— Правда?

— Когда я обернулся и увидел, что опоздал и тот парень уже набросился на тебя, — тихо говорит он. — Я почувствовал то, чего никогда раньше не испытывал, и я почти уверен, что это был страх. Я боялся, что потерял тебя.

Я стараюсь не улыбаться как дурак, слушая его слова. Это, может, и не признание в любви, но, исходя от Джекса, это значит гораздо больше, чем те три простых слова, которые я сказал ему ранее.

Я уже смирился с тем, что Джекс никогда не будет типичным бойфрендом, и все то, что общество считает важным, например, цветастые слова и грандиозные проявления любви, никогда не станут частью моей жизни.

Но я также понял, что ничто из этого не имеет значения и не значит ничего, если за этим не стоит что-то настоящее. Из всех людей в мире Джекс выбрал меня. Человек, который никогда никого не хотел, никогда даже не интересовался кем-то и не способен формировать поверхностные привязанности к людям, испытывает все эти чувства ко мне.

Возможно, он не тот, кого ищут другие люди, и определенно не тот, кого я думал, что хочу, но он мой, и я не позволю чему-то столь глупому, как мои предвзятые представления о том, как должны выглядеть отношения или любовь, разрушат самое реальное, что когда-либо происходило со мной.

— Как ты меня нашел? — спрашиваю я. — И когда ты вернулся?

— Наш отец отменил встречу, и мы вернулись в комнату примерно за пять минут до отключения электричества. Я проверил камеры, когда мы поняли, что это отключение во всем кампусе, и увидел, как эти ублюдки вытащили тебя из комнаты.

Я невольно вздрагиваю от воспоминаний и прижимаюсь к нему поближе.

— Мы смогли отследить их, когда электричество вернулось и Джейс смог подключиться к камерам безопасности. — Он нежно проводит пальцами по моим волосам. — Но мы не нашли тебя. Ты нашел нас. Как ты сбежал?

— Я сделал то, что ты и Джейс мне сказали, и ждал, пока они ослабят бдительность и наломают дров. Как только я увидел шанс, я им воспользовалась и убежал. — Я беру его руку и быстро целую его ладонь. — Было слишком темно, чтобы бежать по лесу, поэтому я держался края, так как они были слишком напуганы, чтобы следовать за мной. Я решил, что лучше держать их в поле зрения, чтобы собрать как можно больше информации, а потом придумать, как безопасно достать свой телефон из комнаты, чтобы написать Киллиану и Ксаву. — Я прикусываю губу на несколько секунд. — Я убил того парня? — тихо спрашиваю я, сердце замирает.

— Я не знаю, — отвечает он. — Но даже если он умрет, ты же знаешь, что он это заслужил, верно?

— Я знаю. И я не чувствую себя виноватым, если он умер, просто не знаю, как относиться к тому, что это сделал я.

— Ты чувствуешь вину?

— Да, но не по тем причинам, по которым должен. Я чувствую вину, потому что не чувствую себя виноватым ни в чем. Если я убил кого-то, даже если он это заслужил, разве я не должен чувствовать хотя бы немного вины? И что это говорит обо мне, что я чувствую вину только за то, что не чувствую вины, а не за то, что, возможно, убил кого-то?

— Это означает, что ты знаешь, что поступил правильно, и не собираешься наказывать себя за то, что сделал то, что было необходимо. Ты можешь думать, что это моральный провал или что с тобой что-то не так, но для меня это просто означает, что твоя логическая сторона понимает это, а твои эмоции находятся в мире с этим.

Я несколько мгновений обдумываю это в голове. Он прав, и это осознание помогает мне избавиться от последних остатков вины, а на меня снова накатывает изнуренное спокойствие.

Я не знаю, сколько времени мы сидим так, но громкий хлопок открывающейся двери заставляет меня подскочить, и единственная