Невидимый враг - Анна Снегова

Я положила драгоценную склянку в неприметный железный шкафчик, висящий на стене в углу, и дверца тут же защёлкнулась.

— И кстати — замок зачарован. Открыть смогу только я.

Кот усмехнулся и дёрнул бровью с таким видом, будто это вот для него вообще не было проблемой. Можно подумать, стоит ему захотеть, и я послушно открою!

Разбежался.

Не дождётся.

Упиваться долго собственной непреклонностью мне не дали.

— Эй!!

Я возмущена до глубины души. Нет, ну каков наглец, скажите на милость! Стоит моргнуть, а он уже опять лезет не в свои дела!

Вот, в частности, сейчас увлечённо читает мои записи в толстой тетради с чёрной кожаной обложкой, которая лежала себе на углу стола и никого не трогала. Плоды моих бессонных ночей, между прочим! Почти сто страниц, исписанных аккуратным мелким почерком!

— У тебя почерк отвратительный. Как курица лапой.

Возможно, дело в том, что и у меня в роду где-то затесались кошки. Потому что я натуральным образом прыгаю на него и пытаюсь отобрать. Чужак меня небрежно перехватывает за талию, прижимает к себе одной рукой, другой поднимает тетрадь повыше и продолжает читать. Не обращает на мои попытки ровно никакого внимания, словно ему комар зудит над ухом.

И даже то, что я практически прижата к нему всем телом, судя по всему, интересно ему сейчас намного меньше, чем содержимое моих тетрадей. У-у-у-у, задница мохнатая!

Ну и пусть. Рецепт настолько секретный, что самое важное, формула и ингредиенты, зашифрованы древними друидскими рунами. Он все равно не сможет прочесть…

— Ничего себе! — присвистывает. — А я-то всю голову сломал, какой там основной ингредиент может быть. А оказывается, всё вот так просто? Надо из себя надёргать и попробовать.

Сказать, что у меня шок, значит, ничего не сказать.

Это как это он расшифровал, что вон та загогулина, перечёркнутая в трех местах, символизирует шерсть снежного барса⁈ По легенде, именно эти дикие кошки когда-то подарили магию невидимости предкам моего рода, приручившим их в горах Таарна в незапамятные времена. Друиды научились варить зелья, способные делать любого невидимкой. Не навсегда, на время. И с кучей магических оговорок. Этот секрет делал воинов Таарна практически непобедимыми в бою. И позволял нам долгие годы не сгибаться под натиском Империи, когда южный сосед пытался сломить нас и сделать рабами.

Самый драгоценный секрет нашего народа, который передаётся из уст в уста, от учителя к ученику. Только главный друид всего Таарна обладает правом — и знаниями! — достаточными, чтобы это чудо приготовить.

И я только что его просто дала прочитать в своём дневнике экспериментов. Неизвестно кому.

У меня похолодело внутри.

— Только я не всё разобрал.

Я выдохнула.

Потеплело обратно.

Возможно, потому правда, что меня бесцеремонно приподняли и усадили на стол перед собой. Сунули тетрадь под нос. Склонились близко-близко серебристо-лохматой башкой.

— Вот, смотри, это же новолуние, я правильно понял? И как долго настаивать? Помешивать по часовой или против? У тебя не сказано. Обычное стекло подойдет или брать кварцевое, чтоб колба не взорвалась?

И всё это время, главное, за талию придерживать продолжает. То ли, чтоб со стола не свалилась, то ли… нравится коту, когда мышка в зоне досягаемости.

— Слишком много вопросов! — со злорадством возвращаю ему любимую фразу, задрав нос.

Серебряные глаза рядом совсем — когда я сижу вот так, а он стоит, наши лица оказываются на одном уровне. Кот щурит на меня серебряные глаза и медленно растягивает губы в улыбке. Улыбается, высунув кончик языка из-под клыка… и я понимаю, что кажется, поплыла.

— Ничего, я из тебя вытащу ответы.

Аккуратно откладывает мою тетрадь в сторону. А потом разворачивается всем корпусом ко мне. Подаётся вперёд так, что я невольно отклоняюсь. Жалобно звякает пустая реторта за моей спиной. Если я по его вине переколочу свою же лабораторию, убью гада.

— И н-не подумаю раскалываться!..

— Это смотря какие методы применять, — мурлычет кот, а сам всё ближе. И кончик языка медленно движется по его нижней губе, облизываясь. Мой взгляд движется примерно по той же траектории, как приклеенный.

— Т-только попробуй! — бормочу испуганно. — В-веник возьму!

Он откидывает голову и откровенно надо мною ржёт.

— Видела бы ты сейчас своё лицо! Перепуганное насмерть. Ты и правда целоваться боишься больше, чем шататься одной по горным обрывам среди дикого зверья?

Ничего не отвечаю и пунцовею в полумраке.

Кот всё-таки отодвигается и даже галантно подаёт руку, чтоб помочь спрыгнуть со стола. А в серебряных глазах смех.

И всё-таки не стал ко мне лезть, когда я испугалась. Я глянула искоса на него — уже заинтересованно листающего страницы дальше, склонившись над моей тетрадью. И ночью не тронул. Хороший он. Насмешник только.

— Будешь так смотреть, обратно на стол усажу. Или уложу, — невозмутимо проговорил кот, переворачивая следующую страницу.

Я вспыхнула.

И о чём только думала сейчас!!

Ужасный кот. Отвратительный просто.

Отошла демонстративно подальше и принялась со злостью передвигать туда-сюда склянки с заспиртованными ингредиентами на стеллаже, выстраивая идеальный порядок.

А потом всё как-то быстро поменялось.

Он резко поднял голову. И ухо, то, что было ближе ко мне — дёрнулось, заострилось, начало покрываться шерстью.

Низкий рык еле слышный — ощутила его всей кожей, как будто и не было одежды, прокатился по моему позвоночнику, заставил сжаться всё внутри.

Очень. Очень. Очень недовольный рык.

В оскаленной пасти — по-другому уже не скажешь — я увидела удлиняющиеся клыки.

Обмирая, вижу, как чужак задирает голову вверх. Волосы как шерсть, кажется, сейчас дыбом встанут. А на кончиках напряжённых, подрагивающих пальцев начинают вытягиваться когти.

Мамочки.

Мамочки мои.

Что происходит?

А потом он опускает голову и взглядом, серебряным как сталь обнажённого клинка, прошивает меня насквозь. Бросается ко мне одним неслышным прыжком.

Прижимает к стене под лестницей, где темнее всего, и зажимает лапой рот.

И глаза дикие совершенно, бликуют в темноте.

— А говор-р-рила, нет у тебя никого. Вр-р-рала?

Теперь и я услышала тяжёлые мужские шаги по скрипучим половицам где-то там, над нами, у самой входной двери. И голос — радостный, смеющийся. Знакомый такой, родной.

— Ива! Где ты там? Я видел башмаки, ты дома. Встречай, я с подарками!

Глава 5

Моё бедное сердечко бьётся как пичужка, пойманная в сети.

И всему виной не опасность того, что мой строгий старший брат