Интермеццо Лина - Рита Трофимова

силу, обрастая оттенками созвучий, похожих на звон хрустальных колокольчиков, бьющихся о камушки горной реки, вливается в водопад тревожных аккордов и уносится вдаль неистовыми вихрями, ураганами…

— Мама! — с мольбой воскликнула Лина, и голос её дрогнул от внезапно нахлынувших чувств. — Пожалуйста, пожалуйста, мамочка, пожа-а-луйста! — зашептала девочка сквозь слёзы.

Вряд ли она понимала, о чём просила мать, да только Марта, поддавшись душевным порывам дочери, неожиданно расчувствовалась и повела её на звуки головокружительной мелодии.

Они почти бесшумно вошли в особняк Полянских и притаились в центре пустующего холла на мягком кожаном диване. Сидя за инструментом, Марина всецело отдавалась музыке, будто только в ней и жила, воскресала с каждым последующим вдохом и, казалось, парила в небесах. Играла она виртуозно и самозабвенно. Пальцы её, едва касаясь клавиш, рождали чарующие звуки. Мелодия лилась, словно бесконечный поток слёз. Женщина раскачивалась в такт, слегка прикрывая веки, и казалось, стоит только попытаться прервать её, как всё вокруг померкнет и превратится в осколки потерянного счастья.

Внимая живой, неимоверно волнующей игре, Лина сидела напряжённая, будто натянутая струна. Временами её накрывало волной мурашек, и взволнованная Марта прижимала трепещущую Лину к груди. Исполнив последнюю пьесу, тётя Марина сидела неподвижно и удерживала руки на клавиатуре, будто мысленно общалась с инструментом, успокаивала его, а затем поднялась и выглядела на удивление спокойной, лишь тихая грусть сквозила в уставшем взгляде.

— Тётя Мариночка! — взволнованно прошептала девочка, — Что это было, тётя Мариночка? Что за музыка? — И Лина напела мотив чистым певучим голоском.

— О, Линочка… Это «Интермеццо» Брамса, — печально ответила женщина, — вся моя жизнь — интермеццо!

— А вы поиграете ещё, тётя Мариночка?

— Обязательно, милая, обязательно…

В ту ночь Лина проснулась от приглушённых голосов. Женщины засиделись за малиновой настойкой и ночными откровениями.

— Ничего-ничего, — говорила Марта, — время лечит, и всё наладится. И знаете, Марина, если Эдуард построил такой дом, значит, надеется на что-то, вы уж поверьте мне, дорогая. Теперь дело за вами. Нужно создать уют в доме, чтобы мужчину тянуло в семью, чтобы ему хотелось возвращаться. Всегда должна быть вкусная еда и порядок.

— Это дом для свиданий, не более. Филипп живёт с Эдуардом, и до недавнего времени я виделась с сыном лишь по выходным. И вот, мне наконец позволено быть рядом. Но я так виновата! Я всё осознаю, только не знаю, что делать и как вернуть доверие Филиппа. — Тётя Марина прерывисто вздохнула. — Я так стараюсь, но у меня не получается!

Женщины немного помолчали.

— Чудесный дом, необычный, — продолжила мама Марта. — Знаете, Мариночка, сколько шума в посёлке наделал этот проект? Вы угощайтесь, славная получилась наливка, тягучая!

— Спасибо, Марта, вы согрели меня! — мягко пропела тётя Марина, — этот дом построен на деньги от продажи родительской квартиры. Мои родители давно умерли, квартира пустовала и вот… это для Филиппушки, его дача, мы так решили с Эдуардом.

— Кто же додумался до такой красоты? Наверняка это ваша задумка, Мариночка?

— Нет, что вы, Марта, это фантазии Эдика. Я приятно удивилась, когда увидела всё это. И… для меня это тоже большой сюрприз.

— Вот видите, ему небезразлично, — тут же подхватила мама Марта, — он столько вложил души в эту дачу, не сомневайтесь, Мариночка!

— Знаете, Марта. — Голос тёти Марины стал хрипловатым, болезненным. — Мне стыдно признаться, но слухи отчасти правдивы. И я не жалею, что ушла из семьи… Я не могла поступить иначе. Мой наставник, первая любовь… Тамерлан! Он заболел внезапно и мучительно умирал. Его все бросили, отвернулись, он остался один на один со своей болезнью и совершенно не признавал этого. Он таял на глазах, и я должна была помочь ему, но я не хотела бросать сына… Меня поставили перед выбором! Эдуард, он бывает таким непреклонным! Он сам толкнул меня на это… и мне пришлось пожертвовать ими. Хотя поверьте, Марта, — оживилась тётя Марина, — Эдик и Филипп — они моё всё! Любовь к мужу — земное притяжение, как пристань в гавани, мой якорь. Тамерлан… это… боль, тоска, нежность… воплощённая иллюзия любви!.. Удивительно, да только рядом с ним я забывала обо всём. О долге, о семье, о сыне. Мне нет прощения, Марта!

— Мне сложно судить вас, Марина. Только не зря же говорят — время лечит! Всё перемелется и забудется! Поверьте, если есть любовь, есть и надежда! Люди на то они и люди, чтобы совершать ошибки. Мне кажется, вы сможете возродить семью, боритесь и не сдавайтесь. А я чем смогу, помогу! Филипп… Будьте твёрже! В конце концов, он ребёнок и со временем всё забудет…

Глава 7

Тётя Марина не на шутку вдохновилась новыми идеями. Марта взялась опекать свою неразумную соседку, учила вести хозяйство, готовить простые блюда, окучивать грядки. Усилиями женщин земля Полянских ожила и задышала. Цветочные клумбы, почти пожухшие от вынужденной жажды, напитались влагой, запестрели петуньями, астрами и шафраном, а вокруг садовой беседки пустил витиеватые побеги плющ.

Дом заблистал чистотой и наполнился светом. Увлечённая тётя Марина извлекала из коробок фарфоровые статуэтки, вазочки, ароматические свечи в форме ангелочков и экзотических животных, заполняла ими пустые стеллажи и развешивала картины на стенах в пролёте лестницы. Одна из стен гостиной украсилась тарелками с деревенским пейзажем, другая — парой ажурных светильников. Пахучие натюрморты из лепестков розы, душистой земляники и берёзовой коры наполнили вазочки и плетёные корзинки.

Лина с удовольствием рассматривала диковинные вещицы, сидя на уютном диване с множеством гобеленовых и атласных подушек, пряталась за массивными занавесями с позолоченными кисточками на полах, представляя себя принцессой в средневековом замке.

— Откуда такая роскошь? — спрашивала Марта, удивляясь изысканности антиквариата.

— Моя мама очень любила все эти безделицы, коллекционировала, — с грустью отвечала тётя Марина. — После продажи квартиры они пылились в гараже, и вот наконец настал их час!

Лине тоже отвели целую полку в стеллаже и вручили небольшую коробку. В ней обнаружились фарфоровые гусята с мамой-гусыней. Девочка и не заметила, как заигралась, расставляя пернатую семейку убывающей цепочкой. Впереди «всей вереницы» шествовала важная гусыня-мать, увлекая за собой целый выводок гусят. Один из малышей отстал и, догоняя стайку, распахнул свои маленькие крылышки. Лина аккуратно подвинула его ближе к гусыне, чтобы не потерялся. Ведь потеряться там было где. На самом дне коробки нашёлся и пузатый самоварчик. Теперь он горделиво