Шум дождя - Тори Ру

— Не совсем. Бабка моя увлекалась этим серьезно, а я — так… Записываю то, что удается вспомнить.

— Расскажи что-нибудь! — не унимается херувимчик, и я, с трудом отлепившись от магнетического взгляда Шарка, выпаливаю первое, что приходит на ум:

— Вы знали, что в минуты сильного душевного волнения можно призвать духа-защитника? Бабушка говорила, что одна маленькая девочка реально это сделала. Однажды она сильно испугалась, и он материализовался. И с тех пор был с ней рядом и всегда за нее заступался.

— Если что, я могу побыть таким духом! — Шарк встает, кивком заставляет херувимчика по соседству ретироваться, устраивается возле меня и опускает на мое плечо надежную, тяжелую руку. — И ни одна тварь тебя не напугает.

Туманные городские виды качаются и уплывают. Я съеживаюсь, зажмуриваюсь, таю от запаха дорогого, волнующего парфюма и едва дышу.

«Что он делает? Что все это значит?..»

— А если серьезно, я верю в потустороннюю лабуду, — теперь Шарк обращается к ребятам. — Тогда, ночью, в музее, я чуть коньки не откинул от страха. Там кто-то был и явно надо мной рофлил, но мне смешно не было. А потом началось такое кино, что я свалил в считанные секунды. И посеял очень дорогой фонарик.

— А историю про Приму расскажите! — тусовка оживляется. — Она лет сорок была звездой нашего театра, умерла в начале двухтысячных, но ее продолжают видеть на улицах.

— Да фигня! Кто-нибудь из вас ее видел?

— Не-а. На то оно и легенда.

— А мой препод по истории искусства, — задумчиво изрекает Фантом, — когда-то был популярным писателем, издавался приличными тиражами. Но потом взялся за какой-то монументальный труд, не вывез, стал спиваться и разговаривать со своим персонажем. Прихожу я к нему как-то, текущие долги перед зачетом закрывать, а у него в кабинете стол на две персоны накрыт. А сам он взвинченный, руки дрожат. И вот, этот тип мне втирает, что только что его выгнал. Тоже было стремно, скажу я вам… А на выходе на меня Найденов со своей мазней налетел. Даже не знаю, что напрягло сильнее!..

Все громко хохочут, Лиза снова вдохновенно целуется с Фантомом, а мое плечо настойчиво и нежно гладит ладонь Шарка.

Я часть тусовки. Над крышами бушует мое первое, свободное и взрослое лето… Меня обнимает невероятно красивый парень. И сердце в груди превращается в голубя — бьется и трепещет в клетке ребер.

— Погуляем завтра? Вдвоем? — теплое дыхание Шарка щекочет ухо, и я, уронив голову на его грудь, в полуобмороке мычу:

— Погуляем…

8

Мне всю ночь снился Шарк — в стильных черных шмотках, с алыми искрами в огненных волосах, с выключающей разум улыбкой и насмешливыми, светонепроницаемыми глазами. Нежный шепот мурашками щекотал кожу, кровь бурлила от переизбытка эмоций, и я окончательно убедилась, что загадочный персонаж из моих снов — это именно он.

В семь ноль-ноль наши с Лизой телефоны одновременно ожили — родители создали беседу «Семья» и все утро наперебой пишут, что долетели с комфортом, заселились в отличный отель и уже вовсю отдыхают. Чат пестрит фотографиями экзотических пальм, бассейна с лазурной водой, белого песка и коктейлей с разноцветными бумажными зонтиками.

— Ей Богу, как дети… — с нарочитым раздражением хрипит Лиза и отворачивается к стене, но я искренне рада за папу. Из-за меня он много лет не позволял себе жить в свое удовольствие, эта поездка очень ему нужна. И я надиктовываю бодрое голосовое, что они молодцы, а у нас все нормально.

Бреду на кухню, достаю из холодильника остатки вчерашней роскоши, запиваю холодным зеленым чаем, пялюсь на многоэтажки напротив и задумываюсь о насущном.

Полная свобода — это, несомненно, замечательно, но чем мы будем питаться? Лиза полдня валяется под одеялом, болтает со своим ненаглядным Фантомом и не собирается идти в магазин, а я почти не знаю город. Однако в обед доставщик приносит огромную пиццу, роллы и газировку, и доверие к недавно обретенной сестре возвращается.

Взобравшись на кровать, с удовольствием уплетаю уже третий кусок и пробую читать книгу, но буквы упорно не складываются в слова. На самом деле, я заедаю тревогу, растущую как снежный ком по мере приближения вечера.

Мне предстоит труднейший экзамен, и я рискую его не сдать!

— Что мне надеть? — напускаю жалостливый вид и пристаю к Лизе. — Что делают и о чем говорят в таких случаях?

Лиза нехотя отбрасывает одеяло, присоединяется к трапезе и смеряет меня испытующим взглядом:

— Надень свое черное платьице и не суетись. Помалкивай и просто слушай. Шарк любит, когда им восхищаются… — она допивает остатки колы и отставляет опустевшую коробку на стол. — Если честно, рекомендаций для тебя у меня нет. Ему девятнадцать, его папа — министр в нашем правительстве. Понятия не имею, чем ты взяла Андрея, но, раз уж он сам проявил инициативу…

Пока я смакую на языке его настоящее имя, телефон Лизы снова тренькает. Округлив глаза, она с грохотом вскакивает, хватает висящее на спинке стула полотенце и со скоростью ветра уносится в ванную, а я, вооружившись мусорным мешком, отправляю в него картонную тару и споласкиваю под краном стаканы.

Пояснения Лизы не облегчили мою участь и подстегнули и без того дурное волнение. А действительно: почему такой во всех отношениях великолепный парень запал именно на меня?..

***

В панике верчусь перед зеркалом, тщательно пудрю нос, завязываю шнурки на кедах и дергаюсь от пронзительной трели домофона. Поправив прическу, Лиза спешит в прихожую, открывает дверь и высовывается в проем, и через полминуты на пороге вырастает Фантом — в под горло застегнутом тренче и с загадочно позвякивающим пакетом в руках. Он желает мне доброго вечера, жутко улыбается и вопросительно приподнимает бровь, и коварный план сестрицы и ее парня на этот вечер становится очевидным.

— Саш, проходи. Прямо и налево! — суетится Лиза и выталкивает меня в подъезд: — Автобус номер три. Одиннадцатая остановка, не считая нашей! И, пожалуйста, не возвращайся подольше!

За моей спиной захлопывается дверь, и я в ступоре застываю перед лифтом. Взрослая жизнь наступила чересчур внезапно, и от детской обиды свербит в переносице. Но я смело шагаю в раскрывшую створки кабину и спускаюсь на нижний этаж.

***

Вылезаю из автобуса в незнакомой местности и завороженно любуюсь ее красотами. Вокруг возвышаются зеркальные здания: торгово-развлекательный центр, ледовый дворец и океанариум, внизу мерцает неширокая лента реки, закованная в бетон набережная изрисована кислотными и неоновыми красками.

Скрестив на груди руки, в паре метров от меня