Наперегонки с ветром. Первое дуновение - Лера Виннер

Презрения, с которым такой учтивый в момент знакомства со мной Йонас бросил это «ее», было настолько забавным, что пришлось уйти, дабы не выдать себя легко ощутимым в маленьком доме весельем.

Кайл, разумеется, знал. Если не почувствовал мое присутствие, то догадался, что я слышала.

Проводив новоиспеченного Мастера, он молча потянул меня в спальню, ничего не объясняя, не извиняясь за него и уж точно не спрашивая, хочу ли я поехать.

Его «нет» было однозначным и не подлежащим обжалованию.

Как много в этом плане могло измениться за семь лет?

Как выяснилось, даже за год могло измениться очень многое.

Запретив себе даже мельком думать об этом, я обхватила левой рукой правое запястье и медленно растерла большим пальцем оставшийся на нем шрам.

Спустя три года после того разговора я приехала в Совет одна, и во время нашей встречи Йонас был безупречен. Не падая до того, чтобы делать вид, будто меня не узнал, он держался спокойно и вежливо. Быть может, чуть приветливее, чем со всеми прочими.

«Мы не нравимся друг другу, но можем быть друг другу полезны» витало в воздухе, но так и не вылилось ни в завуалированные оскорбления, ни во взаимные попытки друг друга продавить.

И все же я была уверена, что не смогу продержаться при Совете долго. Рассчитывала на полгода в лучшем случае. В идеале — хотя бы одну зиму.

Кто бы мог подумать, что все обернется так.

Семь лет назад, раскланиваясь на прощание с почти издевательской любезностью, ни он, ни я не смогли бы предположить, что однажды все зайдет так далеко, как оно зашло теперь.

И все же.

Точно так же, как Кайл игнорировал Совет, Мастер Совета игнорировал Кайла. Путешествуя без оглядки на них, мы все же не напрашивались на встречи, а Йонас ни разу не потребовал от него ни дани, ни самой маленькой услуги в знак подтверждения того, что, стоя особняком, он все же признает авторитет организации.

Почему именно теперь?

Выводы напрашивались не самые утешительные, хотя и ожидаемые.

Где-то внизу за окном в первый раз прокричал петух, и, сделав глубокий вдох, я заставила себя встать и скинуть халат.

Остатки вчерашнего брусничного пирога, благородно добытого Матиасом в неравном бою с главной кухаркой, вполне сошли за завтрак, так что во двор я спустилась уже во вполне нормальном настроении. Даже способность мыслить ясно не подводила после бессонной ночи.

Нужно было заниматься делом, и это, дело, к счатью, уже дожидалось меня, держа под уздцы оседланных и полностью готовых к новому дню Коня и Искру.

Стоя не посреди двора, но на открытом месте и, кажется, намеренно привлекая к себе доброжелательные и не слишком взгляды, Гаспар разговаривал с Петти.

Девочка тоже училась, и в перспективе могла стать хорошей травницей. Не просто хорошей, а одной из лучших. В свои неполные пятнадцать она уже начала превращаться в девушку — за последний год ее грудь заметно округлилась, а лицо немного вытянулось, теряя детскую несуразность.

Она уже начинала нравиться многим. Подчас — даже слишком сильно.

Внимательно слушая ее, Гаспар сдержанно улыбался и кивал, как старший друг или даже брат.

Ни тени угрозы или высокопарного обещания защиты.

Настолько непринужденно, что его способность пристрелить любого, кто попробует причинить ей вред, невзирая на последствия этого поступка, была восхитительно очевидной.

Я даже сбавила шаг, чтобы лишнюю минуту полюбоваться им таким, и тут же малодушно пожалела о том, что провалялась в постели. Его лицо в момент встречи с Нордом стоило увидеть.

А впрочем, он наверняка видел его вчера.

Видел, и потому так рвался отвести Искру в конюшню самостоятельно.

— Доброе утро! — я улыбнулась и ему, и девочке.

— Леди Элисон! — Петти едва не подпрыгнула на месте и, кажется, лишь чудом не бросилась мне на шею.

Последние два месяца были не лучшими для меня.

Что уж говорить про годы, если за считанные недели все может так сильно измениться…

Однако для нее все осталось по-прежнему.

Обладая весьма скромными способностями и будучи расположенной к тому, чтобы говорить с травами, она мечтала стать настоящим специалистом и работать наравне с мужчинами.

Вернее, наравне со мной.

В свете всего случившегося за последнее время у меня так и не повернулся язык сказать ей, насколько это глупо.

— Можно мне с вами на стрельбища?

Она спрашивала об этом всякий раз, когда мы встречались поутру.

Возможно, ради этого она и стала первой из кадетов, кто проявил инициативу и попытался сойтись с Гаспаром.

Словно продолжая начатую давно игру, я покачала головой и, не тратя время попусту, поставила ногу в стремя.

— Не в этот раз, дорогая. У тебя занятия через час.

Петти даже не кивнула, просто проводила меня взглядом, чистым и восхищённым.

Если так пойдёт и дальше, зимой придётся поднять этот вопрос. Выбрать момент, когда Мастер будет расслаблен и благодушен, и обговорить с ним последствия, которые могут грозить ей в случае, если она не остановится. А также все возможные выгоды, которые способно принести Совету ее сумасбродное желание.

Предчувствуя перспективу обсуждать очевидные и не самые приятные вещи, я пустила Искру в галоп сразу же, как только мы выехали за ворота.

Гаспар нагнал меня минуту спустя.

Холодный утренний ветер бил в лицо, и ему едва ли нравилось это ощущение, но он предпочел не отставать. Держаться уже по привычке чуть позади, но рядом.

Эта его готовность следовать за мной неотступно и не интересуясь направлением должна была бы раздражать, но вместо этого рождала где-то под ребрами давно забытое тепло.

Несколько дней, проведенные в той малоприятной глуши, и даже их еще менее приятные последствия стоили того, чтобы его встретить.

Совет, каким он его увидел, оказался не лучшим местом для того, чтобы учиться держаться с людьми на равных, и все-таки он делал успехи. Дурные привычки привыкшего жить особняком проклятого деревенского мальчишки слетали с него, как шелуха с лука, и, помимо этого непривычного тепла, я все больше начинала испытывать что-то, подозрительно похожее на гордость.

За него, за собственный правильный выбор.

Постепенно привыкая жить свободно, он учился и получать удовольствие от этого.

И лишь теперь он начинал походить на того, с кем можно было бы отвлечься ненадолго от досадной реальности на случайном сеновале.

Парадоксально, но именно теперь нам обоим не хотелось.

Не потому даже, что тем единственным разом я привязала его к себе недопустимо сильно, а потому что он, Нечистый бы его побрал, стал для этого слишком…

Возможно,