Планета-тюрьма варваров - Руби Диксон

class="p">— Всего девять? — На розовую женщину это, похоже, не произвело впечатления. — Значит, они отправили ее сюда, потому что она человек? Надо было отправить ее в зоопарк.

Зоопарк? Меня это немного оскорбляет, но она права. Мне здесь вообще не место.

— Меня не должно было здесь быть. Кто — то украл меня во сне, а когда я проснулась, то оказалась на корабле работорговцев. Какой — то парень из посольства купил меня как рабыню, и следующее, что я помню… — я беспомощно развела руками. — Я здесь.

Глаза Ириты снова становятся черными, и она наклоняется ко мне.

— Посол. Посол тритарианцев? Кажется, я слышала об этом. — Она с любопытством изучает меня. — Они распространяют новости о том, что ты женщина — мазу, а не рабыня — человек. Кто — то определенно пытается это скрыть. Как это очаровательно!

Я хочу сказать ей, что все, чего я хочу, — это вернуться домой, но до меня доходит, что они все тоже хотели бы вернуться домой. Никто не хочет здесь находиться. Не совсем. Я сдерживаю свои слова.

— Ноку говорит, что они посадили меня сюда, чтобы избавиться от меня.

Ирита кивает.

— Он не ошибается. Я сомневаюсь, что кто — нибудь из этих мужчин видел человека, а быть человеком и женщиной? Это смертный приговор, если таковой когда — либо существовал. — Заинтересованный огонек не покидает ее глаз. — Тебе нужен кто — то, кто будет присматривать за тобой. Поможет тебе освоиться в тюрьме. Кто — нибудь, кто прикроет тебе спину в обеденном зале.

Несколько женщин кивают, и я вынуждена согласиться, что в словах Ириты есть смысл.

— Кто — то, кто поможет тебе выбрать, с какими охранниками лучше всего трахаться, — продолжает она.

Вплоть до этого момента я была с ней согласна.

— Я не хочу ни с кем трахаться!

Одна из старых женщин насмешливо фыркает, и в моем переводчике этот звук звучит глухо и раздражает. Улыбка Ириты остается невозмутимой.

— Эта твоя киска — единственный козырь, который у тебя есть, моя сладкая. Ты можешь попытаться предложить свою руку, но это даст тебе не так много, как тугая киска.

Я в ужасе смотрю на нее.

— Н о… Я не хочу с ними торговаться. Я просто хочу, чтобы меня оставили в покое.

Кто — то смеется. Ирита просто наклоняется вперед и похлопывает меня по руке. Ее кожа обжигающе горячая, а ошейник поблескивает на фоне красной чешуи.

— О, мой милый, прелестный человечек. Боюсь, здесь ты быстро научишься. А до тех пор я буду присматривать за тобой, хорошо?

— Спасибо тебе, — шепчу я. Я стараюсь не вспоминать, что она убила сорок человек. По крайней мере, она мила, а мне нужен друг или, по крайней мере, кто — то, кому я могу доверять.

— А теперь первое, что я тебе скажу. — Она бросает взгляд на охранников, которые с интересом наблюдают за нами, но не приближаются. — Ноку не начальник тюрьмы. Он будет много говорить, но он не более чем капитан стражи в этом конкретном крыле. Он может оказать тебе кое — какие услуги, если ты раздвинешь для него ноги, но не так сильно, как ты думаешь. Конечно, проблема в том, что уже ясно, что он предъявляет на тебя свои права. Тебе решать, как ты хочешь с этим справиться.

Предъявляет свои права? Я испытываю болезненное чувство страха.

— Ты уверена?

— Он водил тебя по тюрьме, не так ли? Полагаю, провел мимо группы других охранников и заключенных, вместо того чтобы доставить прямо сюда. — Увидев выражение моего ужаса на лице, она кивает. — Это случилось со мной и с Анджли.

— Что ты сделала? — спрашиваю я, и мой желудок сжимается от этой мысли.

Она пожимает своими блестящими чешуйчатыми плечами.

— Некоторое время принимала его член, пока он не потерял интерес. У меня бывало и похуже. У меня бывало и получше, но бывало и похуже.

Я содрогаюсь.

— Я не хочу, чтобы он прикасался ко мне.

— Анджли сказала то же самое. — В голосе Ириты появляются жесткие нотки.

— Я с ней встречалась? — спрашиваю я, вглядываясь в лица вокруг меня.

— Нет. И ты этого не сделаешь. Она слишком сильно оттолкнула Ноку, и он бросил ее в камеру, чтобы преподать ей урок. Последнее, что я слышала, несколько заключенных все еще выковыривают ее кусочки из своих зубов.

Меня сейчас стошнит.

***

УДИВИТЕЛЬНО, но мне удается продержаться неделю в тюрьме Хейвен.

Это абсолютно ужасающая неделя. Это неделя, в течение которой я плачу перед сном каждую ночь, надеясь, что проснусь от этого кошмара, в котором нахожусь. Это неделя, в течение которой все пялятся на меня, как на шоу уродов, а другие заключенные женского пола дают мне советы — все ужасные. Это неделя, в течение которой за мной наблюдают каждое мгновение, каждый час каждого долгого дня здесь, в Хейвене, вплоть до перерывов в туалет и даже когда я лежу ночью на своей койке-соте.

Это адская неделя, и мысль о том, что я проведу здесь остаток своей жизни, приводит меня в полный ужас. За ту неделю, что я провела в тюрьме, я всего дважды выходила за пределы женской половины. Похоже, что тюрьма более старая, и канализационные стоки регулярно засоряются. Есть машины для откачивания, но либо они слишком дорогие, либо для них гораздо интереснее, когда это делают женщины — заключенные. Я самый низкий на тотемном столбе — и у меня самые маленькие руки, — так что именно мне поручена эта «веселая» обязанность. Ирита сопровождает меня, чтобы «показать мне, как это делается», хотя в основном это связано с ее разговорами и флиртом с охранником, пока я работаю. Уже дважды мне приходилось вставать на колени в грязных мужских туалетах и вытаскивать грязь руками. Меня не может вырвать, потому что тогда придется убирать еще и это.

Даже во время этих двух посещений нас усиленно сопровождали, и даже тогда среди других заключенных вспыхнули два бунта, все они кричали на женщин или дрочили при виде нас. Трое охранников были убиты. Двадцать заключенных были убиты.

Кажется, это никого не волнует.

До меня начинает доходить, что все мы здесь просто тела, и никому нет дела, живы мы или умрем. Более того, похоже, никого также не волнует, как мы живем. У нас нет возможности уединиться, и женщины дерутся друг с другом за «лучшие» койки или новую униформу. Мне должны были выдать свежую два дня назад, но Ликсист — женщина-гусеница — решила, что она хочет ее