Герцогиня из приюта - Наталья Варварова

Ясмине явно не нравилось, что Сесилия имела влияние на Криса. Я и вовсе запретила себе об этом думать… Эмоциональная связь с утешницей. Наверное, это хуже, чем несколько любовниц в одной постели. Но если она помогала ему, удерживала на этой стороне, то Кристиан, охотящийся на чудовищ, — это во сто крат предпочтительнее, чем Кристиан, предающийся одурению и разврату. Леди Вант себя недооценивала. А я... Я боролась с желанием ее придушить.

— Этим мальчиком, видимо, оказался Тобби Вейн. Но и у нее чувство вины за ту не совсем удачу трансформировалось в острую привязанность. И ты сама говоришь, он умирал. Сесилия подарила Тобби еще четыре года и намерена быть рядом до тех пор, пока нужна ему… Пока ни в чем, что мы обсудили, я не вижу, где здесь обман.

Я обожала тот образ этой леди, который жил во мне еще из детства. Мне нравилась она сейчас. Такая корректная, доброжелательная, понятная. Старающаяся не перейти границу. И Кристиан встал между нами только потому, что я сейчас так слаба и увечна. Требую все его внимание — обижаюсь, пугаюсь, трепещу. Ну, делился он с ней эмоциями и что? Я вот с Гаэлем или Троем тоже делилась. Правда, скорее от бессилия.

Мы бы с Сесилией не подружились, но она могла бы стать для меня старшей коллегой. Примером, как владеть собой. Человеком с невероятным опытом.

— Я упоминала, что я с Элидиума? В нашем мире такую магию никогда не приветствовали. Утешение — это форма лжи. В чем смысл выкручивать эмоции вниз, если вместо этого надо бороться с собой. Со своими демонами. Я менталистка и я не учу пациентов обманываться. Предлагаю работать с тем, что уже есть. Выбираться из ям, из ловушек собственного сознания и ползти вперед. А что творит она?

Что-то съедало ее изнутри. Что-то, с чем она с радостью пошла бы к Сесилии, но вся ее суть женщины-воительницы протестовала против этого. А ведь Ясмина не просто выглядела богатыршей. На первый взгляд, она была столь же неуязвима вся целиком.

— Сирена, или, как у вас принято мирта, проникает в душу — да она же натуральный вампир. Перерабатывает чужую боль, чтобы чувствовать себя не бесполезной, то есть живой. Сесилия — то же самое, что рыба. Совсем снулая, примерзшая. Ее тянет на тепло… А мужчины куда уязвимее женщин и больше нуждаются в поддержке. Они падают первыми жертвами. Хотя и Ария туда же — в рот смотрит и наглядеться не может.

— И все равно она не сирена. Она не пытается зачаровать всех. Обходит стороной вас или меня. Ей не нужно всеобщее поклонение.

Ясмина переживала из-за Кристиана. Она воспитывала его с полной самоотдачей, и это не помогло залечить раны. Что же касается Троя, то сомневаюсь, что его привязанность к Сесилии имела магические корни. Он тянулся к людям и скорее всего сочувствовал леди Вант большим великанским сердцем.

— Я знаю, о чем вы думаете, — вздохнула миссис Линней. — Нет, я не позволяю неприязни влиять на свои прогнозы. Я просто не верю, что она в состоянии сделать то, о чем твердит. На то есть объективные причины.

Ясмина кратко описала ритуал, до чего мы с Сесилией так и не дошли.

— В круг вступают только маги, принятые островом. Четверо преподавателей, я, хоть я и так себе маг, и вы. Несмотря на свою беду, вы продолжаете активно пользоваться энергией. Кристиан и Аргус не участвуют. Мы гости — они хозяева.

Сесилия утверждала, что могла бы инициировать всплеск, убедив сознание родника, что именно сейчас к тому имелись причины. Все маги в круге принимали на себя эту силу. Напрасно я вначале решила, что речь шла о каком-то природном коллапсе. Источники не рассыпали чары по всему острову. Нет. Лишь люди, ранее признанные достойными служить Виллю и Легранам, получали исполнение самого главного желания. Если точнее, устраняли проблему, которая мешала им более всего.

— Сознание участвует в формулировании запроса лишь отчасти. Например, я могу сколько угодно думать о том, чтобы Кристиан обрел свое счастье, но если меня отвлекает другая боль, допустим, из моей юности, то Источники разберутся именно с ней.

— Ты хочешь сказать, что Сесилия на самом деле попросит что-то другое?

— Да. Ее жизнь разбита вдребезги, потому что она не смогла родить ребенка, наследника. Она отреклась от трона. Оставила его мужу. Ее семья, ее подданные ждали от нее другого — не побега и не развода… Так что в действительности не дает ей стать счастливой — более дюжины больных детей или собственная неспособность зачать?

— Ты менталист, Ясмина, не эмпат. Все виды отдающей магии, на первый, второй и третий взгляд, иррациональны, но в конечном итоге основаны на равновесии. Одни забирают силу, а другие разбрасывают ее.

Телохранительница скептически рассматривала свои ногти. Впрочем, зерно сомнения она во мне зародила.

Глава 86

Но никакие разговоры, никакие потуги отвлечь приставленную ко мне хранительницу моего благополучия, не сбили Ясмину с пути. Несколькими ее прикосновениями я снова была погружена в сон. Как и ночной, он не понравился мне с первых же минут.

Я снова стояла на террасе и рассматривала, как серое сливается с серым — вода переходит в небо. Для разнообразия, я согласилась бы на легкое сновидение, что посещали меня в беспечной юности. Или даже на изнурительную пустоту, в какую превращались сны в Горгольезе. Но, нет, мне снова предстояло наблюдать и убегать.

Отчетливо ощущала угрозу, что таилась внутри замка. Опять меня караулили… Будут выманивать из комнаты? Роберт, забравшись в одну из теней, снова попытается открыть дверь спальни? Почему наяву я не придавала этому такого значения… Надо обязательно донести до менталистки и Кристиана. Объяснить, что сны превратились в напасть.

Я помнила, что говорила Хель. Доверять своим чувствам. Улетать, если страшно. Тем более, неведомая сила подталкивала меня к перилам. Я перестала ей сопротивляться. Наклонилась над стеклянным барьером и нырнула вниз, как в детстве, — с камня, что уходил вперед в море, сложив руки над головой.

Это же сон. Почему только тени имели в нем свободу, а я нет?

Руки сами расправились на ширину плеч. Грудь будто выгнулась и встала параллельно водной глади. Из клюва, переставшего быть ртом, вырвался хриплый вопль. Ветер подхватил меня до того, как я успела ощутить свободное падение.

Я скользила вперед, не теряя высоты. Почему-то раньше я думала, что летать — это значит махать крыльями. В грудном отделе ощущалось лишь