Венчание - Галина Дмитриевна Гончарова

— Что поделать, — ведьма хмыкнула и без малейшей брезгливости лопату взяла, в землю воткнула. Следы ритуала уничтожить требовалось, и побыстрее. — Хорошо еще, дурища эта подвернулась, с Федькой связанная. Книга в жертву требовала кого-то предыдущей крови, но на эту дуру согласилась. Такая связь, как у нее с Федором, тоже подошла.

— Ну, хоть так она кому пригодилась. И пошла-то сама… тьфу, дура!

— Тетя, ну, тебя она знала все же…

— И что? Можно бы и головой пустой подумать, и сообразить, что не обязан никто для тебя ничего просто так делать. С чего бы?

— Она считала, что мир для нее Боги создавали. За то и получила… — ведьма даже и не задумалась, что вела себя так же, как и Аксинья. И тетка ее тоже промолчала, только лопату в землю всадила. Закопать тело, да и обратно возвращаться побыстрее.

Яма росла быстро…

* * *

В палатах государевых вскрикнув, проснулась Устинья. Подскочил рядом с ней Борис.

— Устя… с ребенком что⁈

— Нет… Боря, бабушку прикажи позвать! Пожалуйста!

Агафью и звать не пришлось, сама прибежала волхва, простоволосая, растрепанная, едва Адама Козельского по дороге не сбила, к внучке кинулась.

— Устя… ты то же самое чуешь?

— Аксинья, бабушка?

— Весь день мне плохо было, а сейчас… отменяй, государь, приказ свой о розыске, не найдем мы внучку мою.

Борис даже рот открыл от изумления.

— Отчего ж, бабушка?

— Убили ее сейчас. Не просто так убили… нехорошей смертью. Чернота там была, да такая, что у меня до сих пор сердце ноет.

— Где ноет?

Адам Козельский только вошел, сразу жалобу на здоровье услыхал. Отмахнулась от него Агафья.

— Не о том думаешь, лекарь. Все, государь, и Устя то же самое почуяла, мы с Аськой общей кровью связаны, оттого и о беде узнали.

— А… нам через ту кровь хуже не будет?

Кто о чем, Устя о себе подумала. Ребенок у нее, только порчи ей и не хватало, а через родственную кровь ее навести легко можно. А Аксинья ей сестра, куда уж ближе-то?

Агафья только вздохнула.

— Вот что, Устя, с утра прикажи коней запрячь, к Добряне съездим, такое по ее части. Защитим и тебя, и всех остальных от порчи и сглаза. Кажется мне, что не для того Аську похищали, ну так соломки подстелить не помешает.

Борис рукой слугам махнул.

— Прикажите возок заложить, да и нам помогите одеться… сейчас поедем. И ты, бабушка, одевайся, не стану я до утра ждать. Авось, и Добряна не откажет нам?

— Не откажет, конечно, государь. Может, и прав ты, лучше сейчас будет съездить… ох, Аська-Аська, горюшко ты мое! Не уберегли дурочку…

Устинья бабушку обняла. У нее и самой сердце болело, свербело… ведь могла она подумать, могла предупредить… бабушка-то и половины не знает, с нее какой спрос? А вот Устинья могла бы.

А только ей Борис был всего дороже.

Борис, а теперь и ребеночек их, вот и отошла Аська на последнее место… взрослая уж, своим умом жить пора! Так что…

Виновата Устинья, тут и спору нет.

Но что ж с Аськой-то такого случиться могло? Ежели б через нее порчу наводили, уже сработало б! Вот сейчас и…

А когда тихо все и спокойно, значит, для чего-то другого она понадобилась. А почему она?

И кому?

И как ее из палат государевых все же вывели?

Царапнула мысль, вроде как верная и правильная, да тут слуги вокруг засуетились, одевать Устинью начали… и забылось важное.

Ох, Аксинья…

* * *

Добряна себя ждать не заставила, вышла, поздоровалась приветливо, Агафья сразу к делу перешла.

— Беда у меня, Добряна. Было три внучки, теперь две осталось.

— У всех у нас беда, Агафья. Тебе в городе сложнее было, а я черное почуяла. Как бы не Книга это опять.

Агафья за голову схватилась.

— К другому роду ее привязали? А Аська жертвой стала? Ой, дура, дурища я старая, не сообразила сразу, а надо бы! В гроб мне пора, идиотке старой!

— Мне так показалось, что на привязку колдовство творилось, — Добряна на причитания Агафьи и не ответила ничего, потом сопли вытирать будем. Мало ли вчера хороших людей полегло? Аксинья… ближе она к Устинье, да чем она лучше любого из дружинников Божедаровых? Для Добряны, так только хуже.

— Привязали? — Борис спрашивал, откуда ж ему о таких вещах знать.

— Книги Черные или внутри рода передаются, от матери к дочери, от отца к сыну, племяннику, еще кому. Или, когда пресекается род, а такое частенько бывает, они в другой род уйти могут. Через жертву кровную. Осталась, допустим, одна ведьма в роду, стара она уж, наследника нет у нее, а Книга есть, так чтобы Книгу передать, она жертвой станет, ее убьют.

— Для того… но Аксинья же не родня Любаве? Никак?

— Нет, конечно. А только Любава ее с сыном своим связала, сам знаешь, муж да жена — одна сатана.

Борис подумал, кивнул.

— Порчи опасаться не придется?

— Другое страшно, новая, сильная ведьма появится.

— Которую знала Аксинья, доверяла ей, — тихо Устя говорила, а все услышали. — Я всю дорогу думала, что меня задело, а сейчас вот и поняла. Не пошла бы Аська своей волей абы с кем, только со знакомым, с тем, кому доверяла, кто в палаты государевы вхож. Кто бы ни был там, она рядом с нами будет, а мы и не поймем, не распознаем.

Борису только выругаться и осталось.

Вот ведь… казалось бы, на что и кому та Аксинья сдалась? Ан нет, нашелся гад… гадина! Но — кто⁈

— Искать будем, — Агафья тоже злилась. — Найдем — сама порву на клочья мелкие!

Устя на Добряну поглядела серьезно.

— Не знаю, отчего так, а одна вещь мне покоя не дает. Вот такой клинок… Добряна?

Устя лист из кармана достала, развернула, Добряне показала. Та вгляделась.

— Рукоять из чего?

— Ровно из камня красного. Что это такое?

— Так ведьмин ритуальный нож. Вот, смотри, тут и желобки специальные, и сама ты узор нарисовала. Такое бывает, когда для ритуала ведьмина кровь нужна, она себе руку ранит, кровь по этим канавкам стекает…

— Неудобный он.

— А им колбасу и не резать. Его