Финишная черта - Мари Милас

там, где требуется. Физически. Но включен ли он во все процессы? Нет. Я это делаю вместо него. И ты это прекрасно знаешь, так что не нужно сейчас обвинять меня в том, что впервые мой мозг решил взять чертов отпуск.

Плечи дедушки слегка опускаются, когда я вижу в его глазах легкий проблеск сочувствия.

– Я понимаю. Я правда понимаю, но ты родился в такой семье. Мы не можем пустить все на самотек.

И я тоже понимаю дедушку.

Когда большую часть жизни ты тащил все наследие на себе, то невольно начинаешь считать, что любое отклонение от курса грозит обрушением всего, что строилось веками.

– Я знаю, что ты чувствуешь, – продолжаю я, стараясь сдерживать раздражение. – Ты хочешь защитить то, что тебе дорого, дедушка. Но ничего не рухнуло за эти три недели. Расселы все еще аристократы. Они все еще владеют половиной Лондона. Они все еще придерживаются традиций. Они все еще сходят с ума.

Дедушка смотрит на меня долгим взглядом, его лицо по-прежнему остается суровым, но я замечаю, как напряжение на мгновение спадает с его плеч.

– Ты говоришь как человек, который хочет изменить правила, – наконец произносит он, и в его голосе звучит не осуждение, а скорее интерес. – Имеет ли все это отношение к тому, что приближается твой двадцать девятый день рождения, а ты до сих пор не выбрал себе будущую жену?

Мы долго смотрим друг на друга. Напряжение в комнате можно резать ножом.

– Я выбрал.

– Что? – вспыхивает мама.

Дедушка поднимает руку, приказывая ей снова заткнуться.

Я продолжаю:

– Аврора Андерсон.

С таким же успехом я мог бы сказать, что собираюсь жениться на космическом пришельце. Тишина в комнате оглушающая. Лицо дедушки остается непроницаемым, но в его взгляде закрадывается неуверенность. Он знает, что я не отступлю. Мама, напротив, теряет самообладание – ее лицо становится красным, и я готов поклясться, что она сейчас либо закричит, либо рухнет в обморок.

– Ты с ума сошел! – наконец восклицает она, хватаясь за грудь. – Девушка без статуса, да еще и с таким отвратительным прошлым! Она… она же не одна из нас!

– А что, по-вашему, значит «одна из нас»? – холодно спрашиваю я, бросая взгляд на мать. – Родиться в золотой клетке? Быть идеальной куклой, подчиненной ожиданиям общества? Или быть такой же испорченной и ядовитой, как ты, мама? Я выбрал женщину, которая сильнее многих из нас. И даже не смей больше упоминать о ее прошлом, потому что оно не делает ее какой-то не такой. Оно делает Аврору несокрушимой.

Дедушка наконец нарушает молчание. Его голос звучит твердо, но в нем уже нет прежней стальной уверенности.

– Ты прекрасно понимаешь, что этот брак невозможен.

– Знаю, – отвечаю я, не отводя взгляда. – Но это не изменит моего решения.

– И что, ты готов пожертвовать всем? – В его тоне звучит вызов.

– Всем, кроме нее.

Я смотрю на свою руку, сжимающую подлокотник, а затем встаю и снимаю с пальца кольцо.

– «Aut caesar aut nihil» – «или все, или ничего», так ведь? – Я кладу на стол фамильное кольцо, ставшее неотъемлемой частью моего пальца с пятнадцати лет. – Мне не нужно ничего без нее.

Я всматриваюсь в герб и витиеватую букву «R», смотрящих на меня с темной поверхности стола.

– Я сделал все возможное, чтобы доказать, что присутствие Авроры рядом со мной делает меня только сильнее. – Я встречаюсь взглядом с дедушкой. – Было бы глупо думать, что ты не знал о нас. Ты всегда все знаешь.

Он кивает, и я продолжаю:

– Черт, да, возможно, я и не сломался только благодаря ей, потому что даже несмотря на то, что мы не так часто можем быть вместе, она всегда была моим тылом. Как и я ее. Она дарила мне свободу, хотя каждый день мне приходилось быть заключенным. От неприязни ко всему, что наполняло мои дни, я пришел к комфортному принятию. Мне хотелось быть лучше. Достигать большего. Мне хотелось, чтобы вы все увидели, что правильный человек, независимо от его происхождения, является нашей опорой. Посмотрите на папу, он много лет живет с женщиной «достойной нашей семьи», но стал ли он при этом идеальным наследником? Не думаю. Это не значит, что он плохой, у него просто нет сил. А теперь посмотри на себя, дедушка, и подумай, поступил бы ты так же, как я, если бы вы с бабушкой были в такой же ситуации?

Я засовываю руки в карманы, чтобы ни единая душа не увидела, как они дрожат. Мне казалось, что этот разговор дастся мне намного проще, ведь он ни раз проигрывался в моей голове. Однако не так просто противостоять человеку, который вырастил и сделал из тебя того, кем ты являешься. Если говорить откровенно, то каждый мой вдох отдает колющей болью, потому что я знаю, что дедушка будет подавлен моим решением.

– И последнее. Папа работал над сделкой с Японией вместе со мной. Дай шанс своему сыну. Так же как и дай ему развод с женщиной, которая подавляет его.

Дедушка медленно переводит взгляд на отца, который, оказывается, стоит позади меня, словно прикрывая мне спину. Как давно он встал?

– Это правда, Эндрю?

– Да.

– Ты хочешь развестись с Лорен?

Папа делает глубокий вдох и смотрит на маму.

– Да.

Спасибо, черт возьми.

– Расселы не разводятся! – вспыхивает она.

– Это не тебе решать, – отвечает дедушка, откидываясь на спинку кресла.

Папа не сводит глаз с мамы, пригвождая ее взглядом.

– Ты ударила моего ребенка. Моего сына.

Мой взгляд невольно устремляется на папу. Что ж, этого я не ожидал.

– Ты ударила моего сына, Лорен. С меня хватит твоих выходок.

Я разворачиваюсь и ухожу, потому что мне больше нечего сказать. Теперь пришло время поговорить дедушке и папе. Это не моя битва. Я сделал все, что мог.

Дедушка не останавливает меня, но за моей спиной слышатся легкие шаги. Бабушка настигает меня в середине коридора.

– Душа моя, подожди.

Я разворачиваюсь и крепко обнимаю ее, кладя подбородок на ее голову.

– Ты злишься на меня? – мой голос чуть громче шепота.

– Нет. Я счастлива, что мы с дедушкой вырастили настоящего мужчину. Даже если этот старый пень пока что этого не понял.

Она отстраняется и вытирает с щеки слезу.

– А теперь иди и найди мою Рору. Нам нужно устроить девичник.

Я целую бабушку в щеку и шепчу:

– Люблю тебя.

– Я тебя тоже, душа моя. Я тебя тоже.

Глава 32

Аврора

После почти двух часов мучений