Подменная дочь - Лора Лей

Я только и делала, что придерживала челюсть, когда дядька Чжан рассказывал случаи из военного прошлого, сдабривая их порцией соленых шуточек, или слушая замечания отца Цзяна относительно характеров некоторых общих знакомых-чиновников, или хихикая над ремарками маркизы о юности присутствующих солидных мужей… Это было прям очевидное-невероятное! Они, эти иномирцы, казались… абсолютно нормальными, привычными!

Где чопорность, церемонность, лицедейство, которое я ожидала, исходя из просмотренных дорам и прочитанных, пусть и по диагонали, исторических исследований? Передо мной были обычные люди, только что в старинных одеждах и поголовно (почти) длинноволосые…В остальном — банальный пикник на обочине, с вином, песнями, фривольной болтовней и расслабоном…

Я вертела мысли и вертелась сама, пока не додумалась до оригинального, если так можно выразиться, объяснения: а кто может подтвердить наверняка, что жизнь в далеком прошлом была именно такой, какой её описывают историки? Источниками знаний о древности чаще всего выступают официальные записи или мемуары, в которых 100% объективности по разным причинам может и не быть, поскольку политика — раз, желание выглядеть прилично в глазах потомков — два…Да и сколько их до нас дошло-то, тех источников? Как писал классик, «суха теория, мой друг, а древо жизни пышно зеленеет»…

Традиции и ритуалы, они для внешней стороны жизни, а вот за забором, в скрытом от глаз других мирке, что происходило, кто скажет? Да, правила и требования писались, хранились, передавались, но насколько точно исполнялись? Вот хотя бы те же табу при взаимодействии молодых людей — не смотреть, не говорить, не касаться… А по факту — женились и «по залету». Ветром, что ли, надувало?

Могло ли быть и такое, чему я стала сегодня свидетелем? Пусть и в исключительных случаях? Человек же, по сути своей, не меняется ни во времени, ни в пространстве, как выяснилось…

Так что, или я права, или…мне просто повезло! Как бы то ни было, увидеть свое окружение в таком вот «неглиже» было…приятно, честно. И примирительно, и внушало…оптимизм в плане дальнейшего взаимодействия.

На этой ноте я и уснула. И снился мне красный брачный чертог, рассыпанные по шелковому покрывалу черные блестящие волосы Чан Мина, его широкие голые плечи, четко очерченные мышцы пресса, гладкая кожа, по которой я провожу жадными ладошками…сидя… на нём…в позе наездницы…Он смотрит на меня, я — на него… Он в предвкушении — глаза горят страстью, пальцы сжимают мои бедра…Нас разделяют какие-то сантиметры и кое-что еще…Пока, только пока…А потом я приподнимаюсь, опираясь на литую грудь, и–и-и— …

— Барышня, пора вставать!

«Да чтоб тебя, Мяо-о-о-о!!!»

Глава 68

Не помню, где и когда я слышала эту фразу:«Сто часов счастья»…Однако, осознать её значение пришлось здесь, в империи Тансун, поскольку она стала продолжением других афоризмов, а именно: «Мы предполагаем, а Бог располагает» и «Инициатива наказуема». С некоторыми ньюансами, конечно же! В образе Бога тут выступил Сын Неба, что, собственно, равнозначно, а вторая часть, слава ему же, не предполагала членовредительства, зато лишила меня общества жениха и поставила под сомнение возможность проведения свадьбы в оговоренные сроки.

А дело было так….

* * *

Наша с Цзян-шаое помолвка прошла накануне дня «двойной семерки» или Ци Си, что дало мне возможность провести, на правах официальной невесты, традиционный День влюблённых «по-китайски» или, точнее, «по-тансунски», в компании красавца Мина и посетить праздничные публичные мероприятия без оглядок на ограничения и правила.

Оказалось, что с момента заключения брачного соглашения жених с невестой могут встречаться и проводить вместе время вполне законно и открыто, хоть и не часто, и в сопровождении слуг или родни, но не так строго и чопорно, как непомолвленная молодежь. Уж не знаю, было ли это особенностью этого мира или и в прошлом моей второй родины имелись такие детали, не важно.

Главное, мы с Чан Мином, Чен Яном и Шеньками пошли гулять по городу, наполненному толпами народа, смехом, оживленной торговлей (обмен подарками), выступлениями бродячих акробатов, силачей, жонглеров, ларьками со сладостями, создающими праздничную легкую атмосферу, кульминацией которой стали фейерверки и гадание на падающую звезду (увидеть в полночь метеор — к большой удаче и счастью).

* * *

Этот древний праздник, Ци Си, символизирует силу любви, которой не страшны расстояния и время. Легенда гласит, что пастух-сирота Нюлан увидел купающихся дев, среди которых его внимание привлекла прекрасная Чжинюй, ткачиха, оказавшаяся феей, и влюбился, и пожелал провести с ней всю жизнь, для чего, по совету своего быка, украл и сжег её платье. Небожительница была покорена простым пастухом, его чувством и отвагой, и осталась с ним на Земле, согласившись быть женой и матерью его детей.

Однако родители Чжинюй, небесные правители, для которых время течет иначе, когда выяснили, что девушка не пришла с сестрами домой, разозлились на дерзость смертного и решимость дочери, и послали за ослушницей воинов, чтобы те вернули своенравную небожительницу.

Нюлан и дети Чжинюй, рожденные феей за несколько проведенных в мире смертных лет, пытались догнать уносимую посланниками небесной царицы жену и мать, но разгневанная неповиновением повелительница Сиванму взмахом руки создала в небе непреодолимую преграду, разделившую семью…Это был Млечный путь или Серебряная река.

Пастух Нюлан с детьми остался на земле, а ткачиха Чжинюй — на небе…Безутешные влюбленные супруги так убивались, что богиня-мать позволила им встречаться раз в год на мосту через реку, который своими телами создавали для пары сороки, слетавшиеся со всех уголков мира в седьмой день седьмого месяца…

Легенда о Небесной ткачихе и Пастухе очень популярна в Китае, и праздник до сих пор отмечается в Поднебесной, хотя и неуклонно сдает свои позиции под натиском западных традиций и ценностей в виде Дня Святого Валентина…

* * *

Гуляние в толпе взволнованных гомонящих горожан и приезжих позволяет насытиться их эмоциями, разделить их настроение, зарядиться царящим вокруг воодушевлением, отвлечься от насущных проблем, забыться в круговерти радости и веселья, присущих празднику…Это, конечно же, прекрасно, однако, излишняя толчея и громкий шум лично меня обычно быстро утомляют: я начинаю раздражаться и мечтать о местечке, откуда можно наслаждаться зрелищем и чужим возбуждением, пребывая в хотя бы относительной тишине и спокойствии.

Видимо, выражение моего лица и прочие невербальные сигналы Цзян Чан Мин или уловил, или заранее предполагал, потому что как только стало смеркаться, а фестиваль перетек в свою самую яркую фазу, он неожиданно дернул меня в какую-то подворотню, оттуда протащил за собой до узкого канала, не затронутого суетой, посадил в