Красавица - Валерия Аристова

от танцев и борьбы с собственными демонами, не менее измученная ревностью и неизвестностью, чем он, была рада просто побыть с ним наедине. Даже если он не любит ее. Даже если она ему не нужна. Во время сцены в пещере ей казалось, что он смотрит на нее как-то иначе, чем обычно. Глаза его были похожи на омуты, где поверхность спокойна, а в глубине кипят чувства. Она не могла бы сказать, какие именно. Ей хотелось разгадать загадку его глаз. Ей хотелось просто держать его за руку.

Сад был пуст. Все придворные собрались в большом зале смотреть их балет. Воздух был наполнен стрекотанием кузнечиков и ароматом роз, которые росли повсюду. Ролан и Диана шли рука об руку, снедаемые одними и теми же мыслями.

Он засмеет меня, если я признаюсь ему, как сильно его люблю.

Она будет презирать меня, если я признаюсь в своих чувствах.

— Вы устали? — Ролан посмотрел на нее.

Диана кивнула.

— Да.

— Вы прекрасно танцевали.

— Спасибо.

Диана думала, что он остановится около какой-нибудь скамейки, но Ролан потянул ее на полянку, где оба они сели прямо на траву, прислонившись к стволу огромного старого дуба. Тут было совершенно темно и никто из окон не мог бы заметить их.

— Балет очень символичен, — сказал он, — только я никак не определюсь, чья же роль мне больше подходит.

— Мне нравится роль Анджелики. Она не повелась на внешний блеск и полюбила простого воина, — Диана смотрела прямо на него, — я завидую ей, ведь простой воин тоже полюбил ее.

Ролан молчал, пытаясь угадать, говорит ли она это просто так или в словах ее есть намек. Очень прозрачный. Тот самый, который так веселил Марию Манчини. Он боялся поверить в то, что она могла говорить иносказательно, потому что это означало бы, что он заслужил наибольшее счастье на земле, счастье понравиться Диане. Это было бы слишком хорошо, чтобы быть правдой.

— К сожалению, в жизни ничего подобного не бывает, — Диана вздохнула, понимая, что ответа не будет и все ее намеки не попали в цель. Он либо не понимает их, либо не желает понимать.

Когда он поднимал ее за талию, ему очень хотелось закружить ее, чтобы это ее дымчатое платье окутало их волшебным облаком и унесло подальше от людей. И вот они далеко от людей, скрыты тьмой и розовыми кустами. Он же не может вымолвить ни слова. Возможно, самое время признаться ей в своих чувствах. Но боясь быть отвергнутым, боясь презрительно вскинутых тонких бровей, он промолчал, только усмехнулся и посмотрел на нее. В темноте было непонятно, что именно выражают ее глаза. Но ему казалось, что они выражают разочарование.

— Вы — хороший партнер, — сказала она, чтобы что-то сказать.

Ролан рассмеялся, вскочил на ноги и потянул ее к себе.

— Давайте же, Диана! Потанцуем?

И они снова танцевали сцену в пещере. Только теперь не для зала, не для Мазарини, и даже не для Марии Манчини. Они танцевали в полной темноте, только друг для друга. Диана готова была плакать. Ей не надо было изображать любовь. Но любовь ее была с привкусом отчаяния. Ей хотелось кричать, Ролан, неужели ты не видишь, я люблю тебя!, но она боялась увидеть его кривую усмешку. Сейчас он улыбался ей так, как она любила — лучезарно. От этой улыбки она сходила с ума. Она повторяла себе, что этот человек ее не любит, но ей так хотелось верить в обратное, в то, что она находила страсть в его глазах. Или ей казалось, что находила.

Ролан все же закружил ее, подняв за талию. Платье ее касалось его лица, совсем чуть чуть, но ему казалось, что они летят в облаках, и облака клубятся повсюду. Он сжал ее талию чуть сильнее, чем требовали приличия. И немного ближе притянул к себе. Нужно было рвануть ее к себе, впиться поцелуем в ее губы, и не отпускать, как бы она ни сопротивлялась. Но Диана выбрала не его. Он видел, как она каждый день протягивала руку де Савуару. Он не может обмануть Анри. Он подождет. Когда-нибудь, когда он сможет положить к ее ногам не только несметные богатства, но и титул, он обязательно прижмет ее к себе, и будет держать крепко, пока не умрет. Сейчас же она принадлежит другому. Ему хотелось кричать, я люблю тебя, Диана! Я схожу с ума, понимая, что отдаю тебя ему! Но он молчал, исполняя те па, которые они разучивали столько дней.

В конце концов он не выдержал, резко отстранился и отошел к дереву. Диана вся сникла, понимая, что и танцевать он с ней больше не хочет. Она снова села на землю, оперлась спиной о ствол дерева. Ролан сел чуть в отдалении. Лица его она не видела.

— Вы же уедете, да? — спросила она.

— Сразу, как Луи женится.

Они помолчали.

— Хотите дам вам один совет? — спросил он.

Диана усмехнулась, потом ответила:

— Дайте.

Ролан помолчал, подбирая слова:

— Не выходите замуж за Савуара. Ни к чему хорошему это не приведет.

Диана вскинула голову.

— Я дала слово.

— Заберите обратно. Человек, снедаемый ревностью, не может стать хорошим мужем.

Диана резко встала. Платье ее струилось в тусклом отсвете звезд.

— Нас, наверное, уже ищут, — сказала она вместо ответа, — И Савуар тоже. Мне надо идти.

И она пошла по дорожке не оглядываясь и исчезла за небольшой дверцей. Только мелькнула в свете свечей и растворилась.

Ролан положил голову на руки. Он не мог ни плакать, ни молчать. Из горла его вырвался похожий на рыдания хрип. Он сжал голову руками, потом размахнулся и больно ударился затылком о ствол дерева.

Закрыв дверь, Диана прижалась к ней спиной. Она больше не могла сдерживать слезы, но и показаться на людях в таком состоянии не могла. Кусая губы и пытаясь успокоиться, она зажмурилась, но от этого слезы потекли еще сильнее. Ее всю трясло от рыданий, и, пытаясь сдержать крик, она прикусила свою руку. Почему судьба так жестока? Она столько времени хотела влюбить в себя этого несносного человека, что, не достигнув успеха, влюбилась в него сама.