Империя предрассудков - Панна Мэра

– Говорите, – со вздохом произнесла я, – но я не уверена, что смогу выполнить то, о чем вы попросите, как вы знаете, богатств у меня нет, да и лицо у меня сейчас не то, чтобы товарного вида, – съязвила я.

Константин помолчал, а затем неспешно начал повествование:

– Мы танцевали с вами на первом вашем балу. Тогда я не разглядел в Вас удивительной грации танцовщицу, но то, что вы делали на сцене перед толпой зрителей. Право, покорило меня. Я потратил уйму денег и сил, чтобы наконец найти вас. А потому, я считаю, что имею право на вас.

Меня передернуло. В каком смысле право на меня? Я не вещь с рынка, я прежде всего человек.

– Так в чем собственно предложение? Станцевать вам еще раз перед отъездом? – случайно вырвалось у меня.

Константин ухмыльнулся, точно также, как делал его брат, когда нарывался на мою колкость. Я снова увидела в нем Александра.

– Нет, мое предложение в другом, – вернул меня в реальность более басистый голос Константина, – Император не одобряет вашего присутствия во дворце, но я могу договориться с ним о чем угодно, если вы окажете мне услугу.

– Да какую же, черт возьми?! – не выдержала я.

– Отдайтесь мне, – сказал он равнодушно, и нахально облокотился о дверной косяк.

А похлопала глазами, глядя на него как на полоумного. Наверное, из-за того, что мне уже нечего было терять, я резко осмелела и, указав ему на дверь, с холодной интонацией Марии Павловны, произнесла:

– Вы должны покинуть эту комнату.

– Вы это серьезно? – прошептал он удивленно.

– Вполне, – ответила я грубо. – Вазговор закончен. Я буду ждать суда.

– Что ж, – Константин скрестил руки на груди, – тогда скоро вам придет еще и приглашение на казнь Жуковских.

– Что? – мое сердце замерло и оборвалось.

– Мятежников надо наказывать, Анна Георгиевна. Они замешаны в подрыве императорского кортежа в день похоронной процессии. К слову, они же покушались и на моего брата в феврале этого года.

– Это ложь, – прошипела я, – они замечательные люди.

– И замечательные преступники, – оборвал он меня ехидно.

Повисло гнетущее молчание. Смириться и отдаться ему, при этом получив свободу и спасая, как минимум две жизни? Или все же ценнее сохранить свою гордость?

– Если я соглашусь на это, вы пощадите Жуковских? – спросила я.

– Думаю, Император не станет возражать если я его попрошу, – улыбнулся Константин.

– Мне нужно время подумать, – ответила я.

Не думаю, что он воспринял мои слова всерьез, ведь в его мире совершенно все женщины не имели способности мыслить.

– Думайте, – он помедлил и продолжил: – Но не долго, потому что через две недели состоится первый бал после похорон ее Величества. Я намерен насладиться Вами после него.

К горлу подступил рвотный рефлекс. Какой он омерзительный.

– Я поняла вас, Константин Николаевич, но учтите, что я не давала вам даже предварительного согласия, потому прошу общаться со мной подобающим образом, – я изо всех сил старалась не ударить мужчину, но в голосе отчетливо слышалась ненависть.

– Подобающим бордельной проститутке образом? – ухмыльнулся он, а затем продолжил, – вы ведь согласитесь на это, потому что других вариантов у вас нет.

А затем он, намеренно забыв поклониться, развернулся и вышел за дверь.

Глава 32

Все бы отдала за возможность не выходить тогда на этот проклятый бал. Я не сомневалась в том, что фрейлины, знать и придворные съедят меня заживо одним лишь унизительным и насмешливым взором. И никакой Константин и Александр никогда не исправят моего положения, какое бы оправдание они мне ни придумали.

Единственным положительным моментом данного мероприятия была необходимость явиться в маске. Разумеется, я не мечтала уйти с бала не рассекреченной, но в данном случае, косые взгляды встретили бы меня несколько позже, чем при первом появлении у входа в зал.

Никаких шелков и мехов, я не надевала. К чему образ сияющей дивы, когда внутри я чувствую себя тлеющим пеплом? Из-под платья ненавязчиво высовывался практически выцветший бутон розы Александра. Но у меня не было ни сил, ни желания ее скрывать. Меня узнают в любом случае, и проклянут, и осудят. Шаркая ватными от бессилия ногами, я спускалась по мраморным ступенькам в парадный зал.

Двери с грохотом распахнулись передо мной, и вот я оказалась в зале. Было очевидно, что распорядитель заметил мое появление, и тем не менее никак не отреагировал на него. Меня не представляли, не предлагали мне расположиться поудобнее в чей-нибудь веселой компании, на меня даже не смотрели. Но даже это стремительное падение, не причиняло мне такой боли, какую доставляло простое неведение. Жуковские, Фаня, Александр, что с ними, да и что будет со мной завтра?

Я внимательно вгляделась в обезумившую и пьяную от собственной гордыни толпу. Все было ровно так, как и всегда. Словно я переживала один и тот же бал второй год подряд. Изменялось только мое восприятие этих мероприятий.

Елена, Эдвард, Константин: вся дворцовая элита хаотично распределилась по залу, стараясь приветствовать всех гостей без исключения. Я механически искала среди гостей Александра. Выделить его: высокого, стройного обычно не составляло проблем. Но не в этот раз. Дважды внимательно осмотрев зал, я убедилась, в том, что его нет.

– Позвольте, пригласить вас на танец, Ваше Благородие, – услышала я незнакомый голос, едва спустившись с лестницы.

Передо мной стоял невысокий, мужчина, я не видела его лица, но седина, проступающая сквозь довольно поредевшие волосы, выдавала его немолодой возраст.

Что угодно было в тот момент лучше, чем встреча с Константином, потому я ответила ему без промедления, изо всех сил оттягивая момент разговора со старшим сыном Императора.

– С удовольствием, – произнесла я, положив руки на плечи мужчине, и позволяя ему обнять себя за талию.

Затем мы пустились в пляс. Ноги выполняли движения механически, а музыка – громкая, пронзительная, будто стрела амура, всегда стремилась к тому, чтобы заставить гостей забыться в танце, радоваться каждому мгновению мазурки и тонуть в пленяющем любовном вальсе. Дворец учил забывать все тяготы, всю боль и несправедливость. Но я уже не могла забыть. Окровавленная мостовая после выстрела в Георгия, крысы